Имоджен Кили - Белая мышь [litres]

Солдаты из вагонов, ближайших к локомотиву, разбивали окна, выбирались из поезда и в панике бежали по мосту на север. Один из них поскользнулся – или его оттолкнули, – и он упал в воду, размахивая руками в развевающемся плаще. Поезд снова дёрнуло назад, мост покачнулся, и ещё некоторое количество солдат провалились в небытие.

А затем бездна всё-таки взяла своё. Последний вагон начал срываться, сначала медленно, затем он будто в мгновение ока утащил за собой весь поезд, который пролетел сто двадцать метров вниз. Металл вздохнул и зашатался, словно стряхивая с себя груз. Шедевр Эйфеля не упал, но просел и отклонился в сторону. Рельсовое полотно разрушилось, арку расплющило. Конструкция стонала, как раненое животное.

Кто-то звал её по имени.

– Нэнси! Сейчас!

Это Тарди тряс её за плечи.

– Уходим! – сказала она, и они вместе побежали в лес, к месту встречи. В это самое мгновение зенитная пулемётная установка на противоположном берегу пристрелялась и начала выбивать пулями гальку у них из-под ног.

Форнье организовал на плато два полевых лазарета и с полдюжины безопасных мест, где медсёстры, учителя после медицинских курсов и священник могли помочь раненым.

Одному маки из группы Родриго прострелили голень, и Тардиват настоял, чтобы Нэнси отвезла его в лазарет на плато, а заодно показалась и сама. Она заметила, что у неё прострелено плечо, только когда увидела, что с промокшей одежды вместе с водой стекает кровь. Тарди обещал собрать отчёты с остальных групп, которые работали в этот день, и доложить ей. Перевязывая ей руку, он клялся, что всё сделает.

Молодой боец потерял много крови и был очень бледен. В машине он то и дело клевал носом, привалившись к окну. Газогенераторные автомобили ехали невыносимо медленно, но зато были способны преодолеть подъём. За пять километров до лагеря, в который они направлялись, их остановил маки с винтовкой наперевес и с сигаретой в зубах. Он подошёл к окну водительского сиденья, держа оружие наготове, но узнал Нэнси, убрал его и затушил окурок о гравий.

– Командир Нэнси! У нас двое раненых. Сможете взять?

– Запрыгивайте.

Он помахал рукой, и из леса вышла группа мужчин. Они несли двух юных маки – один был без сознания, а второй в сознании и что-то бормотал. Когда его укладывали на заднем сиденье, он кричал от боли.

– Это же вы должны были ликвидировать пути на западе, так? Что пошло не так?

Остановивший её маки пожал плечами.

– Ничего. Просто не повезло. Взорвать рельсы было легко, но на обратном пути мы упёрлись в патруль.

Наверное, были так довольны собой, что расслабились и не смотрели по сторонам. Но вслух она этого не сказала.

– Залезай. Поддерживай в нём жизнь, пока мы не доедем.

У него был такой вид, словно он предпочёл бы ещё раз столкнуться с патрулем, чем ехать с ними. Он забрался внутрь, сложил куртку и подложил её под голову кричащего от боли друга. Остальных они оставили самостоятельно возвращаться в свои лагеря.

Лазарет был переполнен. Два доктора, три медсестры и все, у кого хватало духу выдерживать происходящее, помогали чем могли. Снаружи Нэнси обступили молодые бойцы – они отталкивали друг друга, желая во что бы то ни стало рассказать про свои успехи – про сожжённые мосты, перерезанные телефонные и телеграфные кабели. Внутри было уже не до разговоров.

Нэнси провела там несколько часов. Сначала её собственную рану промыли и обработали, а затем она осталась помогать. Ей пришлось держать кричащего от боли парня, у которого доктор доставал пулю из плеча. Морфин оставляли только для раненых в живот и для случаев сильных ожогов. Один из раненых – недавно присоединившийся к одному из отрядов маки фермер в возрасте за сорок – решил, что она его жена. Он спокойно проинструктировал её, что делать с урожаем, а потом сжал ей руку и сказал: «А теперь я должен идти» – и умер.

Когда она наконец вышла на воздух, плато уже погрузилось в темноту. Где-то далеко под ними звенел церковный колокол. Гаспар, Денден и Тарди стояли, опустив головы, у ряда свежих могил. Священник из Шод-Эга усталым голосом читал молитвы.

Нэнси подождала неподалёку, пока они не закончили, а затем подошла к ним. У Гаспара была перевязана нога, и он опирался на пастуший посох, который, без сомнения, был взят с одной из заброшенных ферм. В таком виде, да ещё с заплаткой на глазу он как никогда походил на пирата. Но было не смешно.

– Колокол звонит по нашей победе, командир, – сказал он, когда она подошла. – Франция встаёт с колен.

– По победе? – переспросила Нэнси, смотря на могилы. Мальчик с ранением в живот, которого она везла, не выжил. Он перестал кричать где-то за полтора километра до лагеря. Когда они доехали, его друг плакал. Как только машина остановилась, он спрыгнул, не поднимая глаз, и пошёл в лес.

– Они знали, на какой риск идут, Нэнси, – сказал Денден.

– Смелое утверждение от педика, который даже оружие в руках не держал, – съязвил Гаспар.

– Моё оружие – радио, – заносчиво ответил Денден.

Только не это! Чем дольше она работала с Гаспаром, тем чаще Денден его провоцировал. Форнье их перепалки только смешили, а Тарди было всё равно. Нэнси дрожащей рукой убрала с лица волосы.

– Не сегодня, мальчики. Не здесь, – сказала она и ушла.

На следующий после катастрофы день Бём приехал посмотреть на остатки Эйфелевого моста. Когда он уходил, охранники не знали, как себя вести, и на всякий случай пошли за ним.

Нужно было прислать его сюда раньше. Это возмутительно! Можно даже сказать, что это предательство со стороны руководства – так долго не направлять его в Овернь. Ему стало очевидно, что местные мэры и значительное количество жандармов уже несколько месяцев находятся в тесной связи с партизанами. Если бы его прислали сюда зимой, когда на снегу гораздо проще выследить маки, когда голые ветки деревьев позволили бы им увидеть с воздуха их жалкие стоянки, всего этого можно было избежать. Фюрер легко переместил бы в нужное место людей и технику, и союзники уже были бы отброшены назад, в океан. И они – разгромленные и плачущие – уже бы умоляли разрешить им объединиться с Германией против России.

Он обратился к охраннику, стоявшему рядом с ним.

– Вы же видели её, так?

– Всего мгновение, сэр! Когда она летела вниз с моста.

– Опишите её.

Юноша смутился.

– Не знаю… столько всего происходило… это было как раз, когда поезд…

Они оба посмотрели вниз, на воду, где всё ещё лежали вагоны, а тела, застрявшие в обломках, как водоросли, покачивались в течении реки.

Бём вздохнул.

– Вполне понятно, что ваше сознание блокирует столь болезненное воспоминание. Я владею одной техникой, которая может помочь, если вы не против.