Борис Акунин - Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике [litres]

Моя увлекательная игра была тайной от всех. Мне никогда не было скучно наедине с собой. Я придумывал приключения – сначала свои собственные, потом каких-нибудь вымышленных персонажей. Иногда разворачивающаяся в воображении история могла растягиваться на месяцы. Эта секретная жизнь была захватывающей, но я никому о ней не рассказывал. Не из скрытности. Просто я был уверен, что никому кроме меня это не интересно.

Я становился старше, понемногу узнавал жизнь и людей. Истории становились сложней, но сериал всё не заканчивался – ни когда я учился в школе, ни в университете, ни во взрослой жизни. У меня и сейчас одно из любимых развлечений – посмотреть на какого-нибудь человека, скажем, в метро, нажать кнопочку и вдруг оказаться в другом теле, в другой жизни.

Художественная литература – она вообще про это: про то, чтобы, читая книгу, на время стать другим человеком. Никакие иные виды искусства вам такой возможности не дадут. Смотря фильм «Война и мир», вы видите актеров, играющих роль Пьера Безухова или Наташи Ростовой. Читая роман, вы сами на время в них превращаетесь.

Если вам хочется узнать, каково это – быть не собой, а кем-то другим, значит, кнопочка у вас есть.

О сюжете не беспокойтесь. Во-первых, достаточно стать другим человеком, и у него сразу начнется собственная жизнь. А во-вторых, движением этой жизни можно – в определенных пределах – управлять. Построение фабулы имеет свои законы, и им-то как раз научить нетрудно: экспозиция, завязка, кульминация, развязка, финальный удар. В длинном произведении необходимо следить за чередованием вдохов и выдохов – чтобы читатель не заскучал, но и не захлебнулся от перебора событий. Этим премудростям учат на всех писательских курсах. За исключением, может быть, «финального туше», которому я посвящу одно из занятий.

Второй теоретический тезис «творческого письма» совершенно верен. Да, умение рассказывать необходимо. Есть самородки, обладающие этим даром с рождения. Но искусству наррации, как всякой технологии, можно научиться.

Я, например, совсем не самородок. В двадцать лет с небольшим мне впервые пришло в голову записать на бумаге одну из своих «внутренних историй» – очень уж она получилась причудливая.

К тому возрасту мне уже мало было воображать себя другим человеком. Однажды у меня на окне сидел, поглядывал круглым глазом ворон, что-то такое выстукивал в стекло своим впечатляющим клювом. Нормальный человек напугался бы, вспомнил Эдгара По или бодро запел бы «Ты добычи не дождешься». Я же стал воображать себя вороном, заглядывающим в однокомнатную квартиру, где обитает несуразное существо со странными ногами, уродливыми крыльями и вообще, то есть буквально без перьев.

Кнопка щелкнула, зажегся свет, закрутилось кино. Оно меня увлекло.

Кино было про столетнего мудрого ворона, живущего в коммунальной квартире со старой-престарой хозяйкой, которую он помнит еще гимназисткой. И вот она умирает, а на самом деле это убийство, и правду подозревает только ворон. Короче говоря, это был детектив, сыщиком в котором являлась птица. Мне показалось, что это повесть, которую можно записать и кому-то показать.

Но сюжет, даже интересный, это совсем еще не повесть, в чем я очень скоро убедился. Одно дело – картинки, возникающие в воображении. И совсем другое – текст введение на бумаге. Для него нужны слова. И не какие-то, а правильные. Потому что история, рассказанная неправильными словами, никогда не оживет. Она будет похожа на музей восковых фигур мадам Тюссо.

Я не понимал, какие это должны быть слова и как их составлять вместе, чтобы текст ожил. Но почувствовал, что у меня не получилось, и в следующий раз взялся за писательство, когда стал почти вдвое старше.

Всё это время, двадцать лет, я учился работать со словами – в самой лучшей школе: литературного перевода.

Плохих писателей по понятным причинам на другие языки обычно не переводят. Поэтому учителя у меня были отменные. Я смотрел и сравнивал, как они выстраивают фабулу, как при помощи всего лишь букв создают живых людей, как сталкивают их друг с другом и производят эмоциональную вибрацию, воспринимаемую читателем.

Не подумайте, что я специально стал литературным переводчиком, дабы со временем превратиться в прозаика. Вовсе нет. Мне просто доставляло удовольствие перебирать слова, пока не найдется самое точное. И нравилось на время превращаться не просто в другого человека, а в другого человека-писателя. Для того, чтобы перевод, скажем, Юкио Мисимы получился хорошим, нужно сначала ощутить себя Юкио Мисимой. (Поверьте, не самое приятное состояние – живот начинает просить харакири).

Этому мы, собственно, и поучимся – в смысле, не тому, как делать харакири, а тому, как перевоплотиться в другого писателя. В разных писателей. Не для того, чтобы им потом подражать, а для того, чтобы разобраться в их технике.

Рекламируя профессию писателя, я не упомянул, что на этой розе есть свои тернии.

Вам скорее всего будет очень трудно первый раз напечататься. Еще труднее – добиться того, чтобы сочинительство вас материально обеспечивало.

А когда и если вы этого добьетесь, обнаружится, что у вас нет ни выходных, ни отпуска, ни даже гарантированной профсоюзом максимальной продолжительности рабочего дня. Вы даже не представляете, до какой степени это full-time job. Писатель работает писателем всегда, даже во сне.

Вы будете все время сомневаться, не шарлатан ли вы. Даже если ваши книжки окажутся бестселлерами.

И чем лучше вы будете писать, тем сильнее вас будет мучить страх, что выше вам уже не прыгнуть, – а зачем тогда вообще прыгать?

В общем, это профессия не для малодушных.

Поэтому учиться мы будем сурово – как учили плавать деревенских мальчишек. Я вас отведу на речку, коротко покажу, как двигать руками и ногами, а потом сразу спихну с обрыва. Кто не потонет, тот выплывет.

Каждый «урок» (или каждое «блюдо», если воспринимать этот трактат не как учебник, а как книгу о вкусной и здоровой беллетристике) состоит из нескольких частей.

Первая часть«теоретическая»: я коротко обозначаю предмет, изучаемый на данном этапе.

Во второй частидается фактический материал, который вам понадобится для выполнения домашнего задания – если вы захотите его выполнить. А не захотите – воспринимайте вторую часть просто как развлекательное чтение. Нам, беллетристам, от читателей этого вполне достаточно.

Фактический материал весь будет о русских людях, которые в разные эпохи жили или ненадолго оказались в Англии.

Почему такая экзотическая тематика, спросите вы. Где мы и где Англия?