Борис Акунин - Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике [litres]

Теперь настало время занялся людьми.

– Вы кто? – спросил Лестрейд черно-белого, что стоял в дверях.

Лощеный молодой человек с превосходным пробором и аккуратными, будто нарисованными усиками, представился:

– Khrapovitsky, секретарь его превосходительства. – И почтительно поклонился в сторону покойника, но предварительно зажмурился.

– Ну. Как это произошло?

Секретарь с такой же невозможной, как у его начальника, фамилией, по-прежнему стараясь не смотреть на ужасное зрелище, стал рассказывать:

– Был прием по случаю устройства в нашей миссии электрического освещения…

Лестрейд посмотрел на сияющую огнями люстру и подумал, что столь яркий свет очень хорош, когда нужно изучить место преступления, но жить гораздо приятней при мягком свете газовых ламп, а еще лучше со свечами, как в старые добрые времена.

– …В отсутствие посла – его отозвали в Петербург для консультаций в связи с кризисом – гостей принимал мой патрон, временный поверенный в делах.

А, вот что такое «шаржэчего-то», догадался инспектор. Кивнул: продолжайте.

– Прием происходил внизу, в бельэтаже. Примерно в половине девятого представитель Форин-офиса мистер Уиллоугби попросил мистера Щербатова уделить ему несколько минут для конфиденциальной беседы. Они поднялись сюда, в кабинет. Я, разумеется, последовал за начальником. Через минуту-другую к нам присоединилась госпожа Щербатова. Ее сопровождал дворецкий Хьюз. Больше в кабинете никого не было, когда… когда это произошло.

Секретарь передернулся, скосив-таки глаза на мертвеца.

– Все перечисленные лица здесь? – спросил инспектор. – Пусть войдут. Но к телу не приближаться.

Жена убитого была не первой молодости, но вполне еще сочная, отменно ухоженная особа.

– Мои соболезнования, мэм, – слегка поклонился Лестрейд, внимательно изучая распухшее от слез лицо. – Позвольте узнать, по какой надобности вы поднялись к мужу в кабинет?

Дамочка хотела ответить, но только всхлипнула и жалобно посмотрела на мистера Кх. Тот успокаивающе погладил ее по руке. Так-так-так, сказал себе инспектор, отметив этот жест, не вполне уместный для секретаря. Хотя черт их знает, русских, что у них уместно, а что нет.

– Ne bespokoites, Evelina Karlovna, ya sam ob’yasnys s okolotoshnym, – слишком нежно для подчиненного проворковал русский какую-то абракадабру.

– Попрошу свидетелей говорить только по-английски! – сдвинул брови Лестрейд.

– Госпожа Щербатова пришла сказать супругу, что электрический свет в салоне начал помигивать. Ее как хозяйку это обеспокоило, – сказал секретарь. – Поэтому она привела дворецкого, чтобы тот получил от его превосходительства указания.

Дворецкий Хьюз склонил голову, как бы подтверждая эти слова. Батлер как батлер: каменная физиономия, кустистые бакенбарды, поджатые губы. На него Лестрейд посмотрел мельком и не заинтересовался. Во всяком случае как фигурантом. Если б с груди покойника пропала алмазная звезда – иное дело, тогда нужно было бы подозревать прислугу.

Повернулся к последнему свидетелю – господину из министерства иностранных дел. (Насколько все-таки у англичан проще имена: Хьюз, Уиллоугби).

Батлер из хорошего дома [96] Unknown artist. Circa 1935. Drawing. Reproduced in Bradshaw, “Art in Advertising”, p. 172. Mary Evans / East News.

Мистер Уиллоугби держался в стороне от остальных, полу-отвернувшись. Это был очень молодой, но чрезвычайно солидный джентльмен с ледяным выражением лица и презрительно опущенными углами рта. Он стоял, сложив руки на груди, высокий и прямой, как колонна на Трафальгарской площади. Даже несколько оттопыренные уши не нарушали общего впечатления неприступной суровости. Представителя почтенного министерства, коли он такой строгий, Лестрейд решил пока не трогать.

– Что было дальше? – спросил он секретаря.

– Мы находились в кабинете впятером – его превосходительство, мадам, я, дворецкий и этот господин… – Русский метнул на мистера Уиллоугби испепеляющий взгляд. – Вдруг погас свет. «Этого я и боялась!» – воскликнула госпожа Щербатова. Потом все молчали, потому что разговаривать в темноте не совсем прилично. Через минуты две или три электричество опять включилось. Его превосходительства в кабинете не было. Я догадался, что он удалился сюда – согласно инструкции.

– А что у вас здесь? – спросил Лестрейд. – И о какой такой инструкции вы говорите?

– Это секретная комната при кабинете. Здесь, как я уже говорил, хранятся самые конфиденциальные документы. При любых непредвиденных обстоятельствах – вроде случившегося затемнения – следует обеспечить неприкосновенность бумаг. Его превосходительство, конечно же, решил проявить надлежащую осторожность. Тем более поскольку здесь находился посторонний, – снова враждебный взгляд на британца.

Мистер Уиллоугби довольно громко хмыкнул, но не шелохнулся.

– Как раз сегодня поступила очень важная депеша, которую ни в коем случае не должны были увидеть чужие глаза, – продолжил русский. – Кое-кто не остановился бы ни перед чем, чтоб узнать ее содержание.

Это он про нас, англичан, догадался инспектор и нахмурился.

– А вы проверили, не украли из сейфа эту самую депешу? – спросил он.

– Ее незачем красть. Довольно было прочитать. На это хватило бы нескольких мгновений… Когда снова загорелся свет, я заглянул сюда и увидел его превосходительство на полу, недвижным.

Миссис Щ. тихо заплакала, склонив голову к плечу секретаря. Тот нервно поежился. Ты, голубчик, что-то скрываешь, подумал сыщик. Ишь, глазки забегали. Ох, прав сэр Эдмунд, тут дело нечисто. Наверняка провокация. Сами своего убили, а на нас сваливают!

– Как мог кто-то открыть сейф в кромешной темноте, да еще прочитать бумагу? – усмехнулся инспектор. – Не считайте сыщика Скотленд-Ярда идиотом.

У русского сверкнули глаза.

– Это вы нас не считайте идиотами! Тут не нужно быть сыщиком! И так всё ясно!

– Что же вам ясно?

– Свет погас неслучайно! Всё было рассчитано! Преступник проник в секретную комнату. При себе он имел фонарик, а код замка ему откуда-то был известен. О, мы знаем, как ловко работают британские шпионы! Но негодяй не ожидал, что в темную комнату войдет мой начальник, и в панике совершил убийство, использовав первое, что попалось под руку!

К сожалению, версия звучала вполне правдоподобно. Лестрейд поднял с пола бюст. Нос мраморного генерала был испачкан кровью – должно быть, этим местом беднягу шаржэ и шмякнули по черепу.

– Кто этот джентльмен с бульдожьей физиономией? – спросил инспектор, рассматривая скульптуру.

– Как вы смеете! – ахнул русский дипломат. – Это его величество российский император Александр Третий! А на второй колонне ее величество императрица Мария Федоровна.