Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

У себя за спиной я услышала приближающиеся шаги — кто-то из телохранителей.

— Желаете поговорить с первым консулом, мадам Жозефина? — спросил Гуго, выдавая мое присутствие.

К двери подошел Бонапарт.

— Жозефина… — Он был бледен.

— Вы свободны, — холодно бросил он через плечо, обращаясь к Савари. Адъютант поспешно проскользнул между нами и вышел.

— Войдите, мне надо кое-что вам сказать.

Я опустилась в деревянное кресло.

— Герцога Энгиенского казнили. [138] Наполеон отправил префекту полиции письмо, в котором сообщал о своем желании поговорить с герцогом, но его доставили только после казни. В дальнейшем Фуше говорил, что казнь герцога Энгиенского была «хуже, чем ошибка, — это был грубый просчет».

Я нашла Савари в гостиной.

— Генерал Савари, не могли бы вы сказать мне… — Действительно ли я хотела знать? — Как это случилось?

— Был трибунал, затем… — Савари утер рукавом пот со лба. — Затем герцога отвели к одной из канав возле замка, и…

— Ко рву, вы хотите сказать?

Он кивнул.

— Да. Без воды.

Запела канарейка.

— Он сказал что-нибудь напоследок?

— Попросил не завязывать ему глаза. — Савари поискал в кармане и достал кольцо, сложенный носовой платок и лист бумаги. — Еще прежде герцог просил, чтобы его жене передали это. Княгине Роган-Рошфор…

Письмо, предназначенное красавице Шарлотте, было коротким и нежным: «Вечная любовь». Кольцо — простое с надписью.

— А здесь что? — спросила я, разворачивая платок.

Уже совсем поздно. Пишу, сидя у секретера. Передо мной — кольцо, письмо и платок, в который завернута прядь волос: все, что осталось от человеческой жизни.

Я рассматриваю эти вещи, словно жду, что они заговорят, дадут ответ на мои вопросы. Участвовал ли герцог Энгиенский в заговоре с целью убить моего мужа? Или был невиновен и казнен несправедливо?

Пока я пишу, Бонапарт сидит в кресле у камина — пристально глядит в пламя, будто надеется разглядеть в нем свои ответы.

27 марта, почти полночь

Сегодня поздно вечером приехал Фуше.

— По иронии судьбы, первого консула стало поддерживать еще больше народа, — сообщил он. — Революционеры возомнили, что он один из них, раз теперь и у него руки в крови.

— Как я понимаю, сегодня в сенате рассматривалось предложение «увековечить славу Бонапарта». Что там вообще за настроения?

— Недавняя попытка покушения на жизнь первого консула заставила народ обеспокоиться его безопасностью, — начал объяснять Фуше, поглаживая усеянную темными крапинками тыльную сторону ладони. — Считается, что какая-то новая форма монархии может принести мир, а тот, в свою очередь, — процветание. Если даже для этого потребуется гражданин-король, коронованный народом, в том не будет особого худа. И то, что первый консул — не союзник Бурбонов, только делает его достойным большего доверия.

— Фуше, если бы я не знала вас, я бы подумала, что вы сами — сторонник монархии.

— Это предложение выдвинул я.

— Увековечить славу Бонапарта? — Я на мгновение лишилась дара речи. — Но раньше вы выступали против того, чтобы должность первого консула была пожизненной.

— Желаете сделать меня снова министром полиции?

«О да!» — подумала я.

— Я хочу вернуть себе свой департамент. Любой дурак понимает, что требуется в этой ситуации. — Фуше улыбнулся, и его лицо приняло бесовское выражение. — Если за эти годы я чему-то научился, так это тому, что гибкость — важнейшее свойство для выживания.

5 апреля, чудесный день

Бонапарт стоял, прислонившись к полке камина и сложив руки на груди. Я поставила чашку с остатками кофе, прекрасно зная этот его взгляд. Бонапарт явно собрался сказать мне что-то такое, что могло мне не понравиться.

— Жозефина, советники уверяют меня, что передача по наследству титула первого консула положит конец угрозам моей жизни.

— Так они предлагают?.. — дрогнул мой голос.

— Да, титул будет передаваться по мужской линии старшему сыну. Традиционная система. Во всяком случае, об этом пока идет речь.

— И тогда Жозеф будет вашим преемником?

Какой ужас!

— К сожалению, он думает именно так. Но в идеале наследником должен быть мой сын: ребенок, воспитанный для исполнения этой роли.

Я, моргая, отвернулась. Наследника не было, и никогда не будет. Все минеральные воды Европы не могли дать мне того, чего я хотела больше всего на свете: ребенка от Бонапарта.

Очень поздно, все спят

— Бонапарт, надо кое-что обсудить.

Он зевнул.

— Сейчас?

— Завтра, если желаете. Утром.

Он сдвинул назад ночной колпак и повернулся ко мне.

— Вы чудесно выглядите в лунном свете.

— Хотите поговорить об этом сейчас?

— Я не в настроении разговаривать, — сказал он, прижавшись ко мне. — Так что вы хотели обсудить?

— Ох… — Откровенно говоря, мне не хотелось это обсуждать.

— Ах, это! — понял он.

Я кивнула, уткнувшись ему в плечо. Бонапарт был весь в поту, от него пахло лимоном.

— Вам следует знать, что я настаиваю на праве усыновления, — мягко сказал он, поглаживая мне щеку.

Я отодвинулась.

— Это значит, вы сможете усыновить будущего наследника? — Разумеется, моя первая мысль была об Эжене.

— В жилах ребенка должна течь кровь Бонапартов, это будет сын одного из моих братьев.

— Маленький Наполеон? — спросила я, улыбаясь.

— Придвиньтесь ближе, — протянул он ко мне руку.

7 апреля

Сегодня утром с удивлением увидела, что наш двор полон всадников в военной форме.

— Бонапарт, к чему такой многочисленный эскорт? — И все в ливреях, даже пажи. Вероятно, я что-то неправильно поняла… — Разве мы не просто едем проведать Луи с Гортензией?

— Это официальный визит, — объяснил он, потянув себя за кружевную гофрированную манжету.

Гортензия спустилась по лестнице встречать нас, держа на руках Маленького Наполеона.

— Тебе не стоит так сбегать по лестнице! — сказала я, хотя и обещала себе перестать давать ей советы. Моя дочь теперь на третьем месяце, живот только начал расти.

— Что такое происходит? — Гортензия быстро поцеловала нас обоих. — Сегодня военный парад?

— Нонан! — закричал Маленький Наполеон своему дяде, извиваясь, чтобы его опустили на пол.

Бонапарт взял мальчика у Гортензии и перевернул вниз головой, отчего тот завизжал.

— Осторожно, Бонапарт!

— Еще! — потребовал малыш, заливаясь смехом.

Убрав прядь волос под чепец, Гортензия выглянула во двор:

— Ты только посмотри на этих солдат!

— Наверное, надо было заранее предупредить. Ты еще пишешь? — спросила я. Неделю назад дочь начала портрет Эжена.

Гортензия провела длинными ногтями с маникюром по своему платью.