Дженнифер Доннелли - Дикая роза

– Хорошо. Ты правильно себя вел, Тедди.

– Как мне себя вести дальше, когда он вернется? Что-нибудь рассказать ему? Или вообще ничего?

– Задержи его подольше, Тедди. Разговори.

– Ты намерен с ним расправиться? – спросил Тедди.

Билли Мэдден покачал головой. В глазах появился безумный взгляд, так хорошо знакомый Тедди. Лучше бы не видеть этих глаз.

– Нет, – сказал Билли. – Сначала я изобью его в кровь. Заставлю рассказать, что́ у него есть на меня. Узнаю, на кого работает. А потом я с ним разделаюсь.

Уилла открыла глаза.

Под ней тошнотворно покачивался яркий, песочного цвета мир. Она попыталась шевельнуться, но бок пронзила жуткая боль, от которой перехватило дыхание. Уилла хотела выпрямиться и сесть. Руки и ноги ее не слушались.

Может, она умерла и находится на том свете?

Ей удалось поднять голову, и тут же голова закружилась, да так сильно, что Уиллу затошнило. Желудок снова и снова сжимали спазмы, но оттуда ничего не выходило. Уилла опустила голову. Щека уткнулась во что-то плотное и мягкое. Кажется, это что-то двигалось вместе с ней.

– Воды, – простонала Уилла, закрывая глаза. Пересохшее горло пылало. Губы потрескались. – Воды, прошу вас…

В ответ раздался крик. Голос был мужским и говорил на бедуинском наречии, но она не поняла ни слова.

Уилла снова открыла глаза. Теперь окружающий мир обрел четкие очертания. Она увидела скалы. Между ними ветер гнал песок. Потом в поле зрения попала верблюжья нога и ее собственные руки, связанные в запястьях. Концы веревки покачивались в такт верблюжьим шагам.

Уилла обнаружила, что лежит на спине верблюда, крепко привязанная сзади к седлу погонщика. И сколько времени она находится в таком состоянии? Часы? Дни?

Она еще раз попыталась сесть. Должно быть, погонщик почувствовал или услышал ее движения. Обернувшись, он заорал на нее. Скорее всего, велел не дергаться и лежать смирно. Уилла его не понимала, но даже если бы и поняла, все равно бы не послушалась. Обезумев от боли и страха, она продолжала извиваться и умоляла дать ей воды.

Погонщик ужасно рассердился, поскольку ее взбрыкивания пугали верблюда, и еще раз потребовал успокоиться, ударив ее там, куда смог дотянуться, – в бок. Удар пришелся прямо в покалеченные ребра. Уилла взвыла от боли.

Боль заглушила все чувства. Уилла ничего не видела, не слышала и не ощущала. Только жуткую, удушающую черноту. Вскрикнув еще раз, Уилла затихла.

– Давай, Альби, выкладывай. Что новенького? Лоуренс уже захватил Дамаск? Или джерри вместе с оттоманами гоняют его по пустыне? – допытывался Шейми Финнеган.

Кабинет Альби, где происходил этот разговор, находился в Хайфе, в здании Арабского бюро.

– Могу рассказать, – ответил Альби Олден, не отрываясь от телеграммы; его секретарь только что принес целую кипу телеграмм. – Но тогда мне придется тебя убить.

– До сих пор не верю, – покачал головой Шейми. – Альби Олден – охотник за шпионами. Секретное бюро. «Комната сорок». И за все время – ни одного намека. Ни словечка.

Альби поднял голову и посмотрел на друга поверх очков:

– Не отвлекай меня. Мне нужно прочитать эти телеграммы. Иначе я вызову охрану, и тебя препроводят обратно в госпиталь. По правде говоря, тебе там самое место. С такими ранами не шутят.

– Провались этот госпиталь! Мне там осточертело. С ума можно сойти. До сих пор не понимаю, зачем меня туда запихнули. Я вполне здоров и могу хоть сейчас принять командование новым кораблем, но эти чертовы врачи не разрешают. Я уже знаю, каким кораблем буду командовать. Называется «Эксетер». А меня заставляют еще пять недель прохлаждаться в госпитале.

– Вполне здоров? А не в тебя ли влетел двухдюймовый осколок шрапнели? Задери рубашку… Выше. Еще выше.

Взглянув на забинтованное туловище Шейми, Альби покачал головой:

– С тебя еще и повязки не сняли. Весь правый бок в бинтах. Что там приключилось? Ты же мне так и не рассказал.

– Я командовал эсминцем «Хок». В двадцати милях к западу отсюда нарвались на германскую канонерку. Получили пробоину в корпус, почти у самой ватерлинии. Второй снаряд угодил в бак. Кусок достался мне.

– Ад кромешный! – пробормотал Альби.

– Вот-вот, – язвительно улыбнулся Шейми. – Шрапнель пощадила мои ребра и жизненно важные органы, зато вырвала клок мяса из бока. К счастью, за четверть часа до столкновения мы запеленговали эту канонерку и успели по радио передать нашим кораблям ее координаты. Предотвратить столкновение они не успели, зато успели нас спасти. – Улыбка Шейми погасла. – Точнее, основную часть экипажа. Я потерял пятерых.

– Больно слышать, – сказал Альби.

– И мне больно, – вздохнул Шейми. – Наша канонерка привезла нас в Хайфу, в местный госпиталь. Честное слово, знай я, что туда попаду, остался бы в воде. Свихнуться можно от скуки. Когда я услышал о твоем приезде в Хайфу, жутко обрадовался. До сих пор не верю, что ты здесь.

– А как ты услышал? Я старался не афишировать свое появление.

– По чистой случайности. Подслушал, как медсестра рассказывала подруге про тебя. Кажется, у тебя было что-то с желудком.

– Да, – поморщился Альби. – Дизентерия. Подцепил в Каире. Редкостная гадость.

– Сдается мне, эта медсестра принесла тебе лекарство и тут же в тебя влюбилась. Должно быть, жара ударила ей в голову. Услышав имя, я попросил описать твою внешность и понял, что это действительно ты. Едва ли возможно, чтобы в мире было два долговязых четырехглазых ученых с одинаковыми именем и фамилией.

– Ты можешь помолчать пару минут и дать мне дочитать телеграммы? – со смехом спросил Альби.

– Постараюсь, – ответил Шейми.

Взяв папку, он принялся обмахиваться, чтобы хоть немного спастись от нещадной августовской жары.

Полчаса назад он постучался в дверь кабинета Альби. Увидев его, старый друг оторопел от удивления. Альби усадил его напротив. Шейми узнал, что Альби прибыл в Хайфу два дня назад. Взяв с друга клятву хранить услышанное в тайне, Альби сообщил, что его командировали из Лондона, где он с четырнадцатого года работал на «Комнату 40» в числе группы дешифровщиков. Они работали под эгидой Королевского военно-морского флота. Теперь Альби предстояло заниматься разведкой и шпионажем в западной части Аравийского полуострова.

Шейми с изумлением узнал, что его тихий, застенчивый друг был частью «Комнаты 40». Он вспомнил четырнадцатый год. Альби тогда выглядел утомленным и напряженным. Шейми связывал это с болезнью адмирала Олдена и перегрузками на работе. Перегрузки действительно были, однако к физике они не имели никакого отношения. Вместе с несколькими блистательными кембриджскими учеными Альби еще до войны начал напряженную, кропотливую работу по перехвату и расшифровке донесений германской разведки. Шейми всегда восхищали интеллектуальные способности Альби. Его восхищение только возросло, когда он узнал, как неутомимо трудится Альби. Работа друга длилась почти круглыми сутками, и даже смерть любимого отца не прервала ее.