Владислав Романов - Нефертити

— Тут вы заблуждаетесь, ваше величество, — помедлив, спокойным тоном возразил Неферт. — Я хочу ещё раз повторить: я волен излагать вам советы, какие мне подсказывают боги, а вы вольны внимать им и прислушиваться...

— Я волен, вы вольны, я это уже слышал! — хмуро прервал жреца Аменхетеп. — Я знаю, что вы одобрили мой с брак касситской царевной, и мне передавали ваше недовольство моим отказом! Так вот, скажите мне: в чём здесь вы вольны и в чём волен я, а также чем Нефертити вам не угодила?!

— Она мне нравится, ваше величество, — смиренно вымолвил Верховный жрец и поклонился. — Но в целях укрепления нашей державы выгоднее было бы...

— Чем она вам нравится? — прервал его фараон.

— Я не понял ваш вопрос...

— Я спрашиваю: чем она вам нравится? — повторил свой вопрос фараон, делая ударение на третьем слове, и первый священнослужитель не нашёлся, что сразу и ответить. Точнее, он не знал. Неферт много слышал о митаннийской принцессе, слухов о романе наследника с сиротой-царевной среди придворных кружило предостаточно. Одни уверяли, что она его околдовала, опоила, приворожила; другие твердили, что мальчик, ненавидя распутство отца и встретив первую попавшуюся на глаза сверстницу, влюбился без оглядки и решил жениться; третьи клялись Осирисом и Исидой, что всё дело тут в матери самодержца, Тиу, которая хочет пристроить младшую сестру и, пользуясь своим влиянием на сына, поженить их; четвёртые с восхищением рассказывали о божественной красоте Нефертити, не влюбиться в которую невозможно; пятые слагали саги о её летящей походке, повороте головы, линиях шеи. Верховный жрец выслушивал всех с неизменно мудрой улыбкой, не веря ни одной из этих проникновенных историй. Он знал, что цари не женятся по любви, что околдовать ребёнка, находящегося под защитой богов, нельзя, а также много других умных истин, под прикрытием которых было легко жить и мудрствовать. Но как ответить на глупый вам детский вопрос: «Чем она нравится?»

— Ну вот, я же чувствую, что Нефертити вам не нравится, — не скрывая раздражения, усмехнулся фараон.

— Нет, вы не правы, я сказал... — Неферт неожиданно осёкся, сообразив, что сейчас вновь последует вопрос, на который он не смог ответить. — Я хотел лишь сказать, что приемлю ваш выбор, но ещё не имел счастья познакомиться с принцессой из Митанни, а в силу этого мне трудно дать вам нужный совет, ваше величество...

— Вот и хорошо! — обрадовался фараон, и озорная улыбка промелькнула у него на лице.

Он принимал Верховного жреца, как и подобает, в тронном зале дворца, где когда-то у задней стены, выложенной из красноватого мрамора, стояли два царских кресла с разновеликими спинками. Теперь осталось лишь одно — с высокой. Властитель по-мальчишески уселся на трон, откинулся на спинку, легко поигрывая скипетром и глядя на своего грузного первого жреца, столь церемонного и скучного, что поневоле хотелось его хоть как-то вывести из себя.

— Я не понял, что вас обрадовало, ваше величество?

— И не нужно понимать! — радостно воскликнул повелитель. — Разве это входит в ваши обязанности?

— Но я всегда подавал советы вашему отцу, он часто меня спрашивал по разным поводам, и я находил, как мне казалось, те ответы, которые его удовлетворяли, — заметно сердясь, проговорил Неферт. — Ведь только нам, жрецам, кто постоянно общается с богами, открываются многие истины, неподвластные простым смертным. Мы владеем всеми ключами познания мира, всеми тайнами бытия, толкованием божественных проявлений через различные стихии и природу, мы знаем ответы на все вопросы...

— Вот как? — перебив первого священнослужителя, удивлённо вскинул брови Аменхетеп.

— Да! — просияв, разгорячился Верховный жрец, словно отыскал заблудшую овечку в стаде. — От кого ещё вы узнаете тайны человеческой смерти и рождения, законы мироздания и множество других секретов. Вам не от кого их проведать.

— Разве оракулы, прорицатели и звездочёты не знают их? Разве жрецы уберегли нас от засухи? Разве старец, проживший жизнь, не ведает о её терниях, подъёмах, кручах и тайных тропах? — улыбаясь, проговорил правитель. — Призвание ваше и ваших служителей, уважаемый Неферт, рассказывать народу о величии богов, об их запретах, пожеланиях, о будущем суровом Суде Осириса и Маат, о том, что наместником божьей воли на земле они выбрали меня, и все обязаны чтить и слушаться своего фараона как живое воплощение Амона-Ра. Что же касается других тайн, о которых я знаю не от вас, то не стоит над ними усердствовать и ломать голову, я бы посоветовал вам сосредоточиться на успешном решении главных вопросов.

Юный самодержец на мгновение умолк, ибо в тронную палату заглянул начальник охраны и кивком предупредил властителя, что Нефертити появилась во дворце. Неферт же, не ожидавший столь суровой и вполне разумной отповеди, даже не знал, что ответить наследнику. Отчасти тот был прав, но сводить всю мощь жреческой службы Египта лишь к восхвалению его властителя показалось оскорбительным для её главы. И он нахмурился. Ещё при жизни Аменхетепа Третьего на всех праздниках Неферт восседал рядом с фараоном и пользовался такими же почестями. Без совета и согласия Неферта не принималось ни одно государственное решение. Пахарь, начиная сев, шёл к жрецу за одобрением, новобрачные за благословением, страждущие и мученики — за утешением. Это являлось важным обстоятельством, ибо каждый египтянин, приходя в храм, нёс приношения. Простолюдины — скромный узелок, в котором лежало несколько лепёшек, вяленая рыба, лук да связка жареных голубей или диких уток. Зажиточные ремесленники и купцы шли с раскормленными гусями, баранами, волами, везли мешки с зерном и мукой, корчаги с мёдом и вином. Богачи жертвовали серебро, золото, жемчуг, лошадей, ковры, тюки тканей. И этот поток подношений, особенно по праздникам, был подобен полноводному Нилу. Но едва все почувствуют, что самодержец пренебрегает жрецами, сам не оказывает им знаков уважения, как всё прекратится. Служители храмов первыми побегут из них, они запустеют, обветшают, превратятся в пустые гниющие колодцы среди пустыни. А если опустеют храмы, то некому будет и восхвалять властителя. Всё связано одной цепью.

«Надо тотчас же сказать об этом фараону, — обеспокоился Верховный жрец, — подсказать, что не стоит дырявить лодку, в которой он сам же плывёт. Он слишком юн и задирист, и это его не красит».

— Ваше величество, я очень ценю ваш острый ум и стремление к мыслительному совершенству, но...

— Ни слова больше, уважаемый Неферт, я вынужден прервать нашу интересную беседу, меня ждут дела; слишком много послов соседних государств находится в Фивах, все хотят разговаривать только со мной, и я не могу им отказывать! — Аменхетеп поднялся, изобразив великое сожаление, развёл руками.