Кристин Ханна - Четыре ветра [litres]

Элса перестала перебирать одежду и подняла голову:

– Хорошо, когда друзья врут.

– Я не вру.

– Я… наверное, не умею принимать комплименты. – Элса откинула назад шелковистые волосы, которые теперь были на уровне подбородка.

Достала мягкое детское одеяльце цвета лаванды и протянула его Джин:

– Смотри какое.

Джин взяла одеялко.

– Вчера он совсем разбушевался. – Она положила руку на округлившийся живот.

Элса знала, что Джин каждый день молится, чтобы ребенок в ее животе толкался, и каждый его толчок отдавался в ней радостью и страхом.

– Вчера мне приснился сон, – сказала Элса. – Я устроилась на работу в закусочную и подавала яблочный пирог женщинам в шляпках под цвет платьев.

Джин кивнула и заметила:

– Всем нам такие сны снятся.

Зима тяжело ударила по долине Сан-Хоакин: ненастье, работы нет. Это сочетание пугало. День за днем с неба цвета стальной стружки падал дождь, крупные капли стучали по автомобилям, и жестяным лачугам, и палаткам, сгрудившимся на пустыре у канавы. Грязные лужи расползались, превращались в траншеи. Серо-коричневая пелена из брызг скрывала все остальные цвета.

Элса горевала по каждому исчезающему доллару, ежедневно считала и пересчитывала деньги. Экономила изо всех сил, но сбережения неумолимо таяли.

Вот и теперь ничего не оставалось, как купить себе и детям галоши, и эта непредвиденная трата совсем подкосила ее. Ни в Армии спасения, ни в коробке с одеждой, которую им выдали в пресвитерианской церкви, не нашлось ничего их размера.

К концу декабря у Элсы осталось так мало денег, что она жила в постоянном страхе. Заработанного на сборе хлопка не хватит, чтобы продержаться всю зиму – теперь она это понимала. Без помощи ей не прокормить детей, вот простая и жестокая правда. До апреля пособия ей не дождаться, но она может получить хотя бы какие-то продукты от федеральных властей. Все лучше, чем стоять в очереди за супом с миской в руках, но и такое будущее возможно, если она не будет осмотрительна. Честно говоря, она прямо сейчас встала бы в эту очередь, если бы не знала, что благотворительные столовые работают на пределе. Элса не хотела отнимать бесплатную еду у людей, у которых не осталось другого выбора, ведь у нее-то еще есть деньги.

– Стыдиться здесь нечего, – сказала Джин, когда Элса поделилась с ней своими мыслями.

Они стояли в палатке Элсы и пили кофе. Было около одиннадцати, и в лагере наступило относительное затишье. Лореда и Энт давно ушли в школу. Дождь стучал по полотну палаток, дребезжали колышки.

– Правда? – спросила Элса, взглянув на подругу.

Они обе знали, что это не так. Стыдиться было чего. Негоже принимать подачки от правительства. Куда достойнее – работать.

– Ни у кого из нас нет выбора, – сказала Джин. – Много не дадут – фасоль да рис, но каждая кроха имеет значение.

И это правда.

Элса кивнула:

– Что ж, никто мне не поможет, если я буду здесь стоять и мечтать о прекрасной жизни.

– Точно замечено, – отозвалась Джин.

Женщины улыбнулись друг другу.

Джин вышла из палатки, закрыла за собой полог. Элса застегнула пальто с капюшоном, надела слишком большие галоши и побрела в Уэлти. В непогоду дорога в город растягивалась надолго.

Почти через час промокшая, забрызганная грязью Элса встала в длинную очередь в кабинет, где выдавали продуктовую помощь федеральных властей. Простояла она в очереди больше двух часов. Элса вся дрожала, когда наконец вошла в маленький кабинет.

– Эл-си-нор Мартинелли, – сказала она молодому человеку, сидевшему за столом. Он порылся в оловянной картотеке, выудил красную карточку.

– Мартинелли. Так, зарегистрировалась в штате 26 апреля 1935 года. Двое детей. Одна женщина. Мужа нет.

Элса кивнула:

– Мы здесь уже почти восемь месяцев.

– Два фунта фасоли, четыре банки молока, булка хлеба. – Он проштамповал ее карточку и добавил: – Приходите через две недели.

– И что, этого должно нам хватить на две недели?

Молодой человек поднял голову:

– Видите, сколько людей нуждаются в помощи? Мы не справляемся. Просто не хватает денег. Армия спасения держит благотворительную столовую на Седьмой улице.

Элса неловко подхватила коробку с продуктами. Устало вздохнув, она вышла под дождь.

– Возвысьте голоса вместе с нами! Рабочие долины, соединяйтесь!

Элса подняла голову, посмотрела на мужчину, который выкрикивал это на перекрестке; по длинному пыльнику с капюшоном хлестал дождь.

Мужчина вскинул кулак:

– Соединяйтесь! Не позволяйте запугать себя! Приходите на собрание Союза рабочих.

Элса видела, как люди шарахаются от него. Никто не желал засветиться в компании коммуниста.

Подъехала полицейская машина с мигалками. Двое полицейских схватили мужчину и принялись избивать его.

– Видите? – закричал тот. – Это Америка! Копы схватили меня за мои идеи.

Полицейские запихнули его в машину и уехали.

Элса поудобнее перехватила коробку и двинулась в долгий путь к лагерю. До поля она дошла только к четырем.

В лагере теперь насчитывалась почти тысяча обитателей, в четыре с лишним раза больше, чем когда Элса с детьми приехали в Калифорнию.

Элса брела к своей палатке по щиколотку в грязи.

Несколько человек рылись в мусоре в поисках хоть чего-то полезного.

У палатки Дьюи она остановилась, спросила:

– Дома кто-нибудь есть?

Малышка Люси откинула полог. Элса увидела, что в палатке собралось все семейство. Джебу и мальчикам, как и всем прочим, не удалось найти работу.

Джин устало улыбнулась, руку она держала на выпирающем животе. Пуговицы на платье разъезжались, одной не хватало.

– Привет, Элса. Как все прошло?

Элса достала из коробки две банки молока и отломила часть булки. Немного, но хоть что-то. Две семьи делились всем, что им перепадало.

– Держи.

– Спасибо, – ответила Джин.

Элса нырнула в свою палатку. Земляной пол превратился в грязную жижу. Неудивительно, что люди болеют. Энт сидел на матрасе и делал домашнее задание.

Лореда, сидя на ящике из-под яблок, пришивала черную пуговицу к фиолетовому платью, которое ей подарили в салоне красоты. Она подняла голову и спросила:

– Как все прошло?

– Хорошо, – ответила Элса.

Руки у нее так замерзли, что она едва держала коробку.

Лореда встала и накинула на плечи матери одеяло. Элса осторожно села на краешек матраса.

– Ты бы видела, сколько людей в этой очереди, Лореда. А очередь за супом в два раза длиннее.

– Тяжелые времена, – отозвалась Лореда безжизненным голосом. Они часто повторяли эту фразу.

– Что бы Тони и Роуз сказали, если бы узнали, что мы живем на пособие?

– Они бы сказали, что Энту нужно молоко, – ответила Лореда.

Теперь Элса понимала, что Тони чувствовал, когда его земля погибла. Глубокий, всеохватный стыд от того, что приходится принимать подачки. Нищета разрушала душу. Словно пещера сжималась вокруг тебя, и в конце каждого дня, полного отчаяния, такого же, как предыдущие дни, лучик света становился все тоньше.