Виталий Гладкий - Колыбель богов

Ахеец даже не сопротивлялся; наоборот — он обрадовался, посчитав, что кефтиу не только сглупил, но и сильно продешевил. Эка проблема — найти ещё одного повара! Стоило только выйти в море на перекрестье морских путей — и его скоростная гемиолия догонит любое торговое судно. А там уж доблестная команда корабля сделает своё дело — ахейцы считались непревзойдёнными воинами. В Уазит-Ойрет — Очень Зелёном море, как лэйстес переименовали Великое море [24] Великое море, Зелёное море, Уазит-Ойрет, Уадж-Ур — Средиземное море. В его пределах выделяют моря: Адриатическое, Балеарское, Ионическое, Лигурийское, Тирренское и Эгейское. К ним нередко добавляют море Сирта, или Ливийское, Левантийское и Финикийское моря. , с ними могли тягаться только кефтиу, мореходы Крита. Поэтому ахейцы старались не лезть на рожон и поддерживали с ними пусть и не совсем дружеские, но вполне сносные отношения. Конечно, если случалось застигнуть вдали от берегов одинокое судно Крита (что иногда бывало после сильного шторма, когда высокие волны и ураганный ветер растаскивали суда торгового каравана в разные стороны), ни один из кормчих ахейцев не мог отказать себе в удовольствии взять его на абордаж. Ведь морские скитальцы знали, что товары торговцев-кефтиу представляли для них настоящее сокровище, в особенности замечательное оружие, драгоценные камни для печатей и сосуды из многоцветного мрамора, металла и обожжённой глины. А уж серебряные кубки и амфоры, расписанные изображениями рыб, осьминогов, водорослей, зарослей папируса и кратеры на высоких ножках, украшенные рельефными цветами, и вовсе стоили баснословно дорого.

Имя финикийца было чересчур длинным и замысловатым, язык сломаешь — Ашмуназар-сидони-роп [25] Ашмуназар — личное имя, сидони — сидонянин, роп — обитатель райской долины. . И Акару назвал его просто Киро, что на языке жителей Крита означало «долг». Повару это было безразлично, в особенности на первых порах; доля раба всегда незавидна и для любого хозяина он значит не больше, чем камешек на дороге. Но когда финикиец понял, что кибернетос-кефтиу не будет ни бить его, ни унижать, а станет относиться почти как к вольному человеку, он начал служить ему не на страх, а на совесть. Спустя какое-то время Акару купил красивую девушку-рабыню, которая стала женой Киро, и тот перестал даже помышлять о возвращении в свой Ханаан.

Даро ел и с удовольствием разглядывал противоположную стену, на которой были искусно нарисованы лилии. Они «вырастали» прямо из пола и казались живыми. Так и хотелось подойти к стене и потрогать их рукой. А уж кувшин с высоким горлом и изящной ручкой, в котором Киро подал вино, и вовсе был прекрасен. Дед привёз его из Та-Кем и очень гордился им. Как же — чудо заморское! Белый кувшин был расписан нежно-розовыми изображениями перламутровых ракушек и голубовато-зелёных диковинных водорослей — так, как это умели делать только мастера Чёрной Земли.

С трапезой покончили быстро. Мало того, что юноши были голодны и уминали рыбу так, что за ушами трещало, так ещё и Акару, который съел всего лишь небольшой кусочек белого мяса, запив его добрым глотком вина, нетерпеливо подгонял их, напоминая, что до места идти долго, даже под парусом (хвала всем богам, ветер дул попутный!). Ему хотелось поскорее спуститься на дно, чтобы исполнить своё заветное желание — найти большую чёрную жемчужину, которая стоила целого состояния. Акару почему-то был уверен, что ему будет сопутствовать удача.

Вскоре, нагруженные рыболовецкими снастями, острогами, оружием (луком и длинными кинжалами), вёслами, сумкой, в которой лежала еда, и торчало горлышко вместительного кувшина, наполненного вином, они уже шли к причалу. Там, на лёгкой волне, покачивалась лодка Акару, которую старый кибернетос не мудрствуя лукаво назвал «Таласса» — именем богини моря, которую особо чтили не только ахейцы, но и жители Крита.

Над водой у самого берега висела лёгкая дымка от испарений, но горизонт был чист, прозрачен и манил к дальним островам, которые хорошо просматривались даже на большом расстоянии. Даро подумал: «Как здорово, что дед пригласил меня выйти в море! Акару конечно же знал, что морское путешествие для внука — лучший подарок».

Дед держал курс на Диа, который считался островом Дивея, верховного божества многих народов, населявших берега Зелёного моря. Благодаря древней легенде Диа называли ещё и Островом Дракона. На нём в большом количестве водились дикие козы кри-кри. Жители Крита едва не обожествляли их, потому что кри-кри вскормили своим молоком Дивея. Даро несколько раз довелось видеть этих очень пугливых коз. Это были грациозные и красивые создания. Кри-кри имели светло-коричневую шерсть, а ноги и мордочка у них была тёмно-коричневая. Летом шерсть приобретала красноватый оттенок, зимой становилась светло-серой, а вдоль спины кри-кри тянулась чёрная полоса. Голову самцов, которых называли агриме, украшали два больших загнутых назад рога; самочек именовали «санада».

Даро недоумевал: что им делать на острове? Диа служил перевалочным пунктом для торгового флота. Корабли с заморскими товарами в ненастную пору не входили в порты Крита. Они прятались в тихих бухтах южной части острова от ураганного северного ветра, где их защищали высокие скалы Диа. Во время стоянки судов в том же Аминисо, когда сильно штормило, существовал постоянный риск, что их сорвёт с якорей и выбросит на берег. Поэтому торговцы нередко разгружались на Диа, а затем, чтобы не терять драгоценное время, забирали товары и уходили в новое плавание. Когда штормовое ненастье уступало место хорошей погоде, грузы с острова Диа перевозились на Крит в лодках.

Порта как такового на Диа не было, хотя прежде, во времена Миноса, первого правителя Крита, на острове существовала даже верфь. Но теперь там находилось всего несколько причалов, с десяток складов, примерно такое же количество других хозяйских построек, а также дома тех, кто обслуживал порт и маяк — высокую каменную башню. Наверху маяка постоянно горел огонь. Ночью мореплаватели ориентировались на пламя, которое хорошо просматривалось издалека, а днём — на столб дыма.

Недоумение Даро понять было легко. Диа, небольшой по размерам остров, напоминающий своей формой кисть руки с пятью пальцами-мысами, которые были обращены на юг, в сторону северного берега Крита. Между мысами находились четыре бухты с такой кристально чистой водой, что дно хорошо просматривалось даже на глубине в сорок локтей. С северной стороны остров не имел больших бухт; берег там был неприветлив и скалист.

Остров напоминал огромный камень, брошенный богами в море. Более-менее пригодной почвы для растений там было немного — в основном красная глина, на которой хорошо рос только невысокий колючий кустарник. Когда-то на Диа произрастали и большие деревья, но они пошли на дрова для маяка, и теперь лишь кое-где торчали чахлые деревца, а топливо привозили из Крита.