Зиновий Шейнис - Солдаты революции. Десять портретов

После переезда Советского правительства из Петрограда в Москву в марте восемнадцатого года Ленин и многие члены Совнаркома поселились в гостинице «Националь», которая стала именоваться Первым домом Советов. Цюрупа занял небольшую комнату, питался кое- как, а больше голодал. Злая болезнь, грудная жаба, все чаще давала себя знать. Александр Дмитриевич осунулся, похудел, но его серые глаза всегда излучали удивительное тепло, придавали всему его облику мягкость, так привлекавшую всех, кто с ним общался. Вероятно, это была одна из тех черт, которые несколько отличали Цюрупу от его предшественников на посту наркомпрода. Теодорович, как пишет Шлихтер, вообще не появился в Аничковом дворце, и сотрудники Наркомпрода с ним даже не познакомились. Шлихтер с его острым характером, видимо, действовал слишком прямолинейно. Цюрупа был неизменно корректен, почти мягок в обращении с людьми, гибок, когда в том была необходимость, предельно принципиален. Ленин сразу разглядел в нем эти качества. Он оценил также его «поразительно большой природный ум» и «величайшую добросовестность в государственной работе». Именно об этом говорил Владимир Ильич в беседе со своим другом со студенческих лет, революционером и государственным деятелем Глебом Максимилиановичем Кржижановским.

Эти качества привлекали к Цюрупе всех и подчас обезоруживали врагов. Цюрупе удалось привлечь на сторону Советской власти сотни бывших чиновников — специалистов продовольственного дела.

Всю весну Цюрупа вместе с ближайшими помощниками, работниками ЦК РКП большевиков и Московского губкома партии формировали продовольственные отделы и продотряды, сносились с губерниями, где партийные комитеты создавали свои продовольственные отряды, посылали их в глубинки выколачивать хлеб для Москвы и Питера.

Положение в столице с каждым днем становилось все более тревожным, да и в Петрограде дело было не лучше. Цюрупа предложил Совету Народных Комиссаров использовать Красную Армию для борьбы за хлеб, превратить отдельные части в трудовую армию. Ленин принял это предложение и посоветовал в каждый местный комиссариат снабжения включить от двадцати до пятидесяти рабочих местных заводов и фабрик. Двадцатого мая на заседании Совнаркома Ленин и Цюрупа, прежде чем вынести вопрос иа утверждение, обменялись записками. Цюрупа предложил, чтобы рабочие были включены не в штат комиссариатов снабжения, а в «технический аппарат». Ленин тут же ответил: «Конечно, не в состав комиссариатов, а в кадры 1) агитаторов, 2) контролеров, 3) исполнителей». Совнарком утвердил это предложение, и на места пошли соответствующие телеграммы.

Но где Советское правительство могло взять хлеб, на какие районы страны была надежда и где надо было сосредоточить главные усилия?

Основными хлебными районами в ту пору были Северный Кавказ и Приуралье, в частности Уфимская губерния. Украина и Сибирь были заняты интервентами. Но и Северный Кавказ мог оказаться в ближайшее время в руках врага, и надо было спешить. ЦК РКП(б) направил туда максимум партийных сил.

Особенно сложным было продовольственное положение в Центральной России. Из подмосковных городов, с верховья Волги, с Брянщины и Полесья — отовсюду в Москву были направлены ходоки с одним заданием: добыть хоть сколько-нибудь хлеба и без него не возвращаться. Ходоки прибывали в столицу поездами, на дребезжащих автомобилях, на лошадях, а то и пешком. И шли прямо в Кремль к Ленину. Он часами беседовал с ними, выспрашивал до мелочей о положении на местах, мучительно размышляя, что и как сделать, чтобы спасти людей от голодной смерти.

Вот три записки, переданные Цюрупе от Ленина на протяжении четырех дней 1918 года:

7 июня.

«Тов. Цюрупа! Посылаю к Вам представителей Вышневолоцкого Совдепа.

Голод там мучительный. Надо экстренно помочь всякими мерами и дать хоть что-либо тотчас.

Я уже беседовал с этими товарищами об образовании отрядов и о задачах продовольственной работы, но надо, чтобы и Вы с ними объяснились.

Ленин».

10 июня.

«Тов. Цюрупе...

Податели — товарищи от Мальцевских заводов (до 20 000 рабочих, в их округе до 100 000). Продовольственное положение — катастрофическое.

Прошу выслушать их и

(I) принять экстренные меры, чтобы тотчас помочь хоть в пределах минимума, но помочь немедленно...

Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)»

11 июня.

«Тов. Цюрупа!

Податели — представители Брянского завода. Так как вчера Вы... хорошо столковались с мальцевскими, то, я уверен, столкуетесь и с брянцами. Очень и очень прошу принять их тотчас и сделать все возможное.

Привет! Ваш Ленин».

Итак, Владимир Ильич Ленин «очень и очень просит» народного комиссара Цюрупу помочь немедленно голодным городам, тысячам и сотням тысяч рабочих. И идут с записками Ленина делегации из Кремля, пересекают Красную площадь и поднимаются на второй этаж здания, где находился Народный комиссариат по продовольствию (ныне — ГУМ) к Александру Дмитриевичу. Там, в его кабинете, с утра и до утра люди: ходоки, делегации, продовольственники всех степеней, командиры и комиссары продовольственных отрядов. Они докладывают о положении на местах и просят хлеба. Хлеба! Хлеба! Хлеба! Он нужен всем — и детям, и взрослым, и голодным солдатам, отстаивающим революцию, и рабочим у станков.

Но Цюрупа знает, что хлеба нет. Склады пусты. Все, что пришло, распределено до последнего фунта. Есть лишь небольшой резерв для московских детей.

Об этом крохотном резерве знают только два человека: Ленин и он. Да еще голодные солдаты, с винтовками охраняющие этот единственный заветный склад. Народный комиссар берет в руки карандаш и тут же в присутствии рабочих мальцевских заводов прикидывает на бумажке: там, в округе, продовольственное положение катастрофическое. Владимир Ильич пишет о ста тысячах рабочих, и если в каждой семье по два ребенка, то, страшно подумать, там голодают двести тысяч детей. Да, другого выхода нет. И он делит оставшийся хлеб между мальцевскими и московскими ребятишками. Он выполняет просьбу Ленина: помочь немедленно.

Всю ночь Александр Дмитриевич не выходит из кабинета: связывается с «хлебными губерниями», шлет туда новых полпредов продовольственного фронта, рассылает новые рабочие отряды, шлет телеграммы всем губпродкомам, на все узловые железнодорожные станции России в надежде, что хоть где-нибудь застряли хлебные маршруты...

А на следующий день к нему приходят ходоки Брянского машиностроительного завода. От усталости и голода они в изнеможении опускаются на стулья, протягивают записку Ленина и молча ждут ответа.

И снова наступает тягостное раздумье: что делать? Ведь они не могут уйти отсюда без ясного и точного ответа, что помощь, пусть самая мизерная, будет оказана. Цюрупа мысленно перебирает все возможное, вынимает свою заветную книжечку, в которой отмечены маршруты хлебных эшелонов. И находит выход. Там, на юге, к Москве под охраной пулеметов пробиваются три эшелона. Они уже отбили несколько атак, потеряли до взвода охраны, но продолжают путь к столице. Завтра, если все будет благополучно, эшелон прибудет в Орел. А что, если его повернуть на Карачев, в сторону Брянска. Дорога там еще свободна. Пожалуй, это единственный выход. Один эшелон надо отдать брянцам. Цюрупа советуется со своими ближайшими помощниками. Они согласны: другого выхода нет. Теперь надо посоветоваться с Московским комитетом партии. Цюрупа звонит секретарю МК Владимиру Михайловичу Загорскому, говорит о записке Ленина, о том, что у него находятся ходоки Брянского завода. Загорский уже привык к таким звонкам, знает, что, если Александр Дмитриевич звонит, значит, положение в Брянске еще хуже, чем в Москве. С брянцами надо поделиться последним. И в Орел идет телеграмма: эшелон номер такой-то повернуть на Карачев и направить в Брянск...