Элисон Уэйр - Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Однажды вечером — они все еще находились в Понтефракте — Екатерина отправила своих фрейлин и дам спать, оставив прислуживать себе одну Джейн Рочфорд. Остальные посмотрели на нее косо, но ничего не сказали. Было не принято, чтобы королеву готовила ко сну всего одна леди, однако такое случалось и раньше. Том ждал, когда его пустят в спальню. Как только стемнело и они убедились, что король не придет — он посещал ложе Екатерины накануне и, вероятно, еще не восстановил силы после любовных трудов, — Джейн спустилась по лестнице, привела Тома и закрыла дверь на засов.

— Горничные еще не легли. Нужно сделать вид, что я все еще при вашей милости, — сказала она и села за стол к ним спиной.

Огорчившись, что не сможет лечь в постель с Томом, а ей так этого хотелось, Екатерина позволила ему обнять себя и поцеловать. Теперь, когда они сблизились, было неловко общаться с Томом при Джейн.

Вдруг раздался тихий стук в дверь. Все втроем в смятении переглянулись, замерев в нерешительности. Стук повторился, на этот раз более настойчивый.

— Туда! — одними губами проговорила Джейн и указала Тому на уборную, где тот мигом скрылся.

Екатерина села за стол, пытаясь собраться, а Джейн открыла дверь. За ней стоял мистер Дейн, один из церемониймейстеров короля.

— Мадам, — поклонившись, бесстрастно произнес он, — его величество прислал меня сообщить, что идет к вам.

Екатерина молилась, чтобы на ее лице не отобразилась паника. Она взглянула на побледневшую Джейн. Они попались! Генрих часто пользовался уборной, вставал по несколько раз за ночь. Как он мог не увидеть Тома?

— Я буду с нетерпением ждать его милость, — ровным, насколько могла, голосом ответила Екатерина, быстро соображая, как быть. Она решила сослаться на недомогание, чтобы охладить пыл Генриха.

Джейн сделала реверанс и скрылась, когда прибыл король.

Екатерина тоже присела в поклоне и, когда выпрямилась, подставила лицо для поцелуя.

— Моя Кэтрин, — сказал король и погладил ее по щеке.

— О, Генрих! — воскликнула она, схватившись за живот. — Я, наверное, съела что-то плохое. Ох, боль ужасная!

Он был сама заботливость.

— Отдохните, дорогая. Я велю, чтобы вам принесли ромашкового настоя. Мне он всегда помогает. А теперь ложитесь, я навещу вас утром. А пока я здесь, прошу извинить меня, я отлучусь на минуточку. — И король направился к уборной.

Охваченная страхом, Екатерина крикнула:

— Нет, Генрих, прошу вас! Там сейчас не убрано.

Через мгновение, на которое у нее замерло сердце, король обернулся:

— Простите меня, дорогая. Я не хотел смущать вас. Я вернусь к себе.

Он поцеловал ее и ушел, у Екатерины кружилась голова от облегчения.

Через несколько секунд вернулась Джейн.

— О, мой Бог! — выдохнула она, приложив руку ко рту. — Я думала, нас раскроют.

— Я уже видела, как меня под арестом везут в Тауэр, — задыхаясь, проговорила Екатерина. — Думаю, король слишком сильно любит меня, чтобы наказать, как Анну Болейн, но он будет обижен и рассердится, а что ждало бы Тома — и подумать страшно.

Джейн подошла к двери уборной и тихо проговорила:

— Мистер Калпепер, вы можете выйти.

Появился Том, посеревший лицом.

— Святая Матерь Божья, я думал, мне конец, — пробормотал он.

— Я тоже! — с трудом дыша, сказала Джейн.

— И мы все ответили бы за это, что бы ни думала ее милость.

— Но король любит меня!

— О, вы так наивны! — Джейн никогда еще не говорила с Екатериной так резко. — Эта любовь мигом обратится в ненависть, как только он узнает, что вы предали его.

Екатерину охватил страх. Она всегда знала, что это опасно — да, и опасность делала приключение более захватывающим, — но она почему-то не допускала мысли, что их поймают. Сегодня они подошли вплотную к разоблачению, и ей вдруг показалось, что их тайну невозможно сохранить. Она с мукой во взгляде посмотрела на Тома и прошептала:

— Может быть, нам лучше покончить с этим сейчас?

— Нет! — Он был тверд. — Я не оставлю тебя. Я готов рискнуть ради тебя всем, ты это знаешь!

— Милый дурачок! — ответила она, тронутая, но не успокоенная. — Мы теперь должны быть еще осмотрительнее. Никому ни слова, ни единого звука, даже на исповеди, ведь король — верховный глава Церкви, и наверняка ему донесут об этом.

— Я буду молчать, любовь моя, — пообещал ей Том.

— Даю вам слово, — заявила Джейн.

У Екатерины и на следующий вечер тряслись поджилки. Она попросила Джейн передать Тому, что лучше пока к ней не приходить. Хорошо, что она так сделала. Ее камеристки, миссис Лаффкин и миссис Фридсвайд, взяли на себя смелость, нарушая ее распоряжение, войти к ней в спальню без стука.

— Что вы о себе возомнили? — крикнула Екатерина. — Я выгоню вас обеих, если вы еще раз войдете без позволения. Отныне вам запрещено прислуживать мне в спальне.

Она понимала: это страх заставил ее отреагировать так бурно. Но после ухода дам, расстроенных и бормочущих извинения, ей захотелось уволить обеих, потому что тогда она могла бы заменить их женщинами по выбору Джейн Рочфорд, которые умеют хранить секреты и на которых можно было бы положиться.

Позже Екатерина размышляла: ей кажется, или придворные дамы и фрейлины подозревают ее в тайной любовной связи? Не придает ли она излишнего значения тому, как они смотрят на нее и следят за ней? Не дай Бог ее разоблачат!

Поведение Фрэнсиса добавляло тревог. Всегда непредсказуемый и ветреный, он оказался беспокойным прибавлением к ее двору. Получив чрезмерную сумму на рейтузы, Фрэнсис теперь просил у нее больше — десять фунтов — без малейшего стеснения.

— Не поскупитесь ради старого друга, — обхаживал ее Дерем. — К тому же я рассчитываю вскоре стать для вас больше чем просто старым другом.

— Нет! — крикнула Екатерина. — Этого никогда не случится. Вы забыли, что я замужем за королем?

— Я-то об этом помню, а вот вы, кажется, забыли.

Она ужаснулась его прямоте:

— Вы не имеете права так шантажировать меня.

Дерем одарил ее своей волчьей улыбкой:

— У меня есть все права. Я ваш настоящий супруг.

Екатерина не посмела обидеть его. Вдруг он заговорит? Этот человек всегда был невоздержан на язык. Что ж, если ей нужно покупать его молчание, пусть так. Она дала ему деньги, сказав, что на этом его требования должны прекратиться. Он только усмехнулся.

Но хуже было то, что Дерем фамильярничал с ней при посторонних; доходило до того, что он называл ее Кэтрин. Она боялась, как бы при том, сколько времени ей приходилось проводить с ним, люди не решили, будто королева отдает ему предпочтение перед другими, или не пришли к каким-нибудь еще более возмутительным умозаключениям.

— Знаете, ваши придворные презирают меня, — сказал ей Фрэнсис на следующий день, после того как она перечислила ему, какие письма необходимо написать.