Элисон Уэйр - Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Екатерина застыла на месте. Неужели Джейн сходит с ума? Если она совсем потеряла голову и во всеуслышание признается в клевете на мужа, в позорном желании из мести отправить его вместе с сестрой на лютую смерть, что еще она может сболтнуть? Вот ужас-то! Мало того, что ей придется жить в этом жутком месте, да к тому же под такой угрозой!

— Думаю, мы все немного издергались, моя дорогая, — бодрым голосом проговорила Изабель, обращаясь к Джейн. — Давайте прекратим этот дикий разговор. Вы подите лягте, а мы тут пока разложим все по местам.

Джейн послушно ушла, тихонько похныкивая, и уснула, едва успев лечь в постель.

— Леди Рочфорд уже много ночей не спит, — поделилась Элизабет. — Я слышала, как она расхаживает по комнате взад-вперед.

— Она принимает все слишком близко к сердцу, — сказала Изабель.

«Если бы они только знали», — подумала Екатерина.

Лежа на бугристом матрасе в незнакомой комнате, она не могла заснуть. Слава Богу, дамы были на ее стороне! А вдруг Джейн ляпнет что-нибудь при Эдварде? Он по долгу службы доложит об этом, и что тогда?

О, какая это будет злая ирония, если Джейн в конце концов выдаст их всех, после того как они столько времени успешно избегали разоблачения.

Екатерине хотелось знать, что случилось с Томом. Она была рада, что рассказала ему о своих любовных историях с Фрэнсисом и Гарри. Вероятно, теперь о ней идет дурная слава как о порочной женщине, но тогда Том все понял. Он простил ей грехи бездумной юности. А что это было, как не легкомыслие! Она не заслужила такого позора!

Лишь бы Том уничтожил ее письма, мысленно молилась Екатерина. Пусть их было всего несколько. Напрасно пыталась она вспомнить, о чем в них писала. Одно заканчивалось словами: «Навеки ваша, Екатерина». Этого она не забыла. Если кто-нибудь обнаружит ее послания, вот будет кошмар! Но Том наверняка проявил благоразумие и избавился от них.

Остались ли у нее друзья? Сомнительно. Люди поспешат откреститься от падшей королевы, и прежде других — Фрэнсис и Гарри. Герцогиня и герцог отвернутся от нее. Никто не подаст голоса в ее защиту. Да и кто осмелится? Может, и к лучшему, что она вдали от всего этого, здесь, в Сионе.

Уже светало, когда беспокойные мысли перестали ее терзать, и она уснула. А потом пришла Изабель — разбудила ее и помогла одеться. Обшарпанная комната, убогое платье. Беспросветная серость во всем.

Сэр Эдвард вошел в спальню Екатерины, когда та сидела за столом, уставившись в пространство пустым взглядом, и думала, чем себя занять. Он бросил взгляд на дам, которые сидели кружком по другую сторону стола и шили, потом откашлялся и сказал:

— Леди Рочфорд, вас вызывают в Уайтхолл. Совет желает провести допрос.

Екатерина обмерла. Она не смела взглянуть на Джейн, но услышала ее смех — смех, который быстро перешел в неконтролируемый истерический хохот. С помощью стражников Эдвард вытащил ее из комнаты. Не вставая с мест, остальные женщины глядели в окно и видели, как она билась в цепких мужских руках. А потом смех затих, и Джейн скрылась из виду.

Потрясенные дамы застыли в молчании. Если бы Екатерина в тот момент не сидела в кресле, то наверняка рухнула бы на пол. Эмоциональный взрыв Джейн был равносилен признанию вины. Это конец. Надежды больше нет.

Джейн не возвращалась. Никто не знал, что с ней, по крайней мере, так говорили Екатерине. Она всячески старалась выпытать новости у Изабель, но та упрямо твердила, что ничего не знает. Екатерина подозревала худшее: что Джейн все рассказала и теперь сидит в Тауэре. Скоро придут и за ней, можно ли в этом сомневаться?

Дни проходили в мучительном напряжении. Что с Томом? Его тоже взяли? Екатерина думала, что лишится рассудка от неизвестности. При каждом стуке в дверь, каждом звуке шагов она впадала в панику. Но обычно это был всего лишь местный пекарь, принесший свежий хлеб.

На третьей неделе ноября к ней пришел сэр Эдвард; лицо его было мрачно.

— Мадам, мне велено сообщить вам, что было сделано официальное объявление: так как вы не соблюли свою честь, против вас заведено судебное дело, и отныне вас запрещено называть королевой.

— Судебное дело?! — в ужасе вскричала она. — Меня вызовут в суд?

— Я не знаю, — сказал сэр Эдвард. — Больше я никаких распоряжений не получал.

Екатерина жалобно заплакала. Настанет ли конец этой томительной неопределенности? Если бы она знала, что ее ждет, то могла бы подготовиться. Но будущее представлялось ей пугающей пустотой. Надежда умирала, Кэтрин поглощал страх. Смилостивится ли над ней Генрих? Только за эту мысль она еще цеплялась.

Наступил декабрь, хмурый и промозглый, а Екатерина все продолжала томиться во мраке неведения, кутаясь в шаль и зябко ежась у едва теплившегося огня. В таком виде и застал ее архиепископ Кранмер. Сэр Эдвард резко распахнул перед ним дверь, и Екатерина вскочила на ноги. Наверняка он привез какие-то новости — наконец-то, но что за новости? Она задрожала всем телом.

— Ни к чему так пугаться, мадам, — успокоил ее Кранмер. — Я здесь всего лишь для того, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Конечно, милорд, — не сказала, скорее, прокаркала Екатерина. — Прошу вас, садитесь.

— Начнем? — (Она кивнула.) — Вы когда-нибудь посылали за миледи Норфолк, чтобы она явилась ко двору и привезла с собой Дерема?

Екатерина удивилась, что ее спрашивают о Фрэнсисе. Она ожидала вопросов о Томе и ответила:

— Нет.

— Вдовствующая герцогиня нашла несколько писем в сундуке Дерема в Ламбете. Вы знаете, что в них?

Опять Фрэнсис.

— Нет. Мы не обменивались письмами.

— Вы в то время знали, что миледи подозревает о вашем недостойном поведении с Деремом?

К чему он клонит?

— Думаю, да, она о нас знала.

— Она хоть раз заставала вас с Деремом в объятиях друг друга? В момент поцелуя?

— Да, и поколотила нас за это. — Екатерине начинало приходить на ум, что герцогиня попала под суд за то, что утаила от короля правду о своей внучке.

— Знала ли герцогиня, что вы устраивали пирушки с юными джентльменами в девичьей спальне?

— Я так не думаю.

— Она никогда не отчитывала вас за это?

— Нет. Повторяю, я сомневаюсь, что она знала об этом.

— Она еще хотя бы раз становилась свидетельницей ваших с Деремом фамильярностей?

— Она знала о нашей близости. И бывало, отпускала шутки по этому поводу.

— Значит, нельзя сказать, чтобы она не одобряла ваши отношения?

— Нет.

— Она когда-нибудь ругала вас или наказывала за легкомысленное поведение с Мэноксом?

— Да. Она один раз застала нас вместе.

Кранмер вздохнул:

— Она знала о том, как далеко зашли ваши распутные отношения с Деремом?

— Нет, полагаю, что нет.

— Когда король впервые обратил на вас внимание, она снабдила вас новой одеждой?