Элисон Уэйр - Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

— Нет. — Она вздохнула. — Я ни в коем случае не упрекаю тебя. Но теперь между нами не может быть ничего.

— Я это прекрасно понимаю, — с горечью произнес Том.

— Мне нужно идти. Никто не должен видеть нас разговаривающими наедине. Благодарю за утешительные слова, теперь мне гораздо лучше. Мы должны молиться, чтобы король поскорее поправился.

Екатерина отвернулась от него и вышла из церкви.

Она понимала, что не успокоится окончательно, пока не увидится и не поговорит с Генрихом, и очень обрадовалась, когда через два дня он наконец прислал ей записку с приглашением отобедать с ним.

Изабель пришла помочь ей одеться, вид у нее был встревоженный.

— Мадам, вы помните, что наш брат Джон обвинен в тайном сговоре с кардиналом Поулом?

— Да, помню.

Джон Ли до сих пор сидел в Тауэре, и Екатерина ощутила чувство вины: она так и не добилась его освобождения.

— Мать кардинала, леди Солсбери, томится в Тауэре уже больше двух лет, — продолжила Изабель. — Говорят, ее держат в холодной камере без теплой одежды, а на улице сейчас мороз. Она пожилая женщина, и мне невыносима мысль о ее страданиях. Ты поговоришь о ней и о Джоне с его величеством?

— Конечно поговорю, — согласилась Екатерина, содрогаясь от мысли о печальной участи леди Солсбери. — Я сделаю для них все, что смогу, когда настанет подходящий момент.

Прибыв в личные покои Генриха в сопровождении одной только Анны Бассет, она застала супруга за столом у очага; его больная нога была накрыта куском дамаста.

— Садитесь, Кэтрин, — предложил ей король.

Она вгляделась в его лицо, ища малейшие признаки неудовольствия, но ничего не увидела и сказала:

— Как я рада видеть, что вам лучше! Я соскучилась по вам.

— Комната больного не место для юной леди, — ответил ей Генрих. — Вы ничего не могли сделать, и боюсь, я был очень резок со своими врачами. Так всегда, когда у меня разболится нога. Слава Богу, аппетит вернулся ко мне! Попробуйте эту форель, она превосходна.

Он положил ей кусок на тарелку. Екатерина испытала такое облегчение, что едва не расплакалась.

— Что тревожит вас, дорогая? — заботливо спросил Генрих.

— О, Генрих, я так беспокоилась, — призналась она. — Я слышала, будто вы устали от меня.

— Кто болтал такие глупости? — нахмурился Генрих.

— Не знаю. Я услышала разговор в нефе, когда молилась на своей скамье в капелле.

— Проклятье, они подбирают крошку и называют ее караваем! Дорогая, вы не должны верить таким вещам или искать правду в слухах.

Екатерина размякла от облегчения. Она надеялась, что Анна Бассет передаст слова короля дамам, которые сплетничали.

— Больше не буду доверять никаким слухам, — сказала она, расцветая. — Но огорчило меня и еще кое-что. Я слышала, старая леди Солсбери находится в Тауэре в ужасных условиях, в неподобающей одежде и без тепла в эту холодную погоду.

Улыбка сошла с лица Генриха. Екатерина пожалела, что завела речь об этом.

— Она изменница! — рявкнул король. — Ей повезло, что я оставил ее в живых.

— Простите меня, — взмолилась она, испугавшись такой перемены его настроения. — Я не знаю, в чем ее вина, но уверена, вы наказали ее справедливо. Однако Господь учит нас помогать узникам, и меня тронуло ее бедственное положение, потому что она пожилая леди.

— У вас доброе сердце, дорогая, — вздохнул Генрих, — но в данном случае ваши симпатии обращены не на того человека. Леди Солсбери — моя кузина и имеет сомнительные притязания на престол. Несколько лет назад ее сын, кардинал Поул, написал против меня изменнический трактат и теперь живет изгнанником в Италии. Вскоре после этого его братья-сотоварищи замыслили убить меня. Я казнил их, а остальных членов семьи заточил в Тауэр.

— Леди Солсбери была причастна к заговору?

Генрих снова наполнил свой кубок:

— Я в этом убежден. Когда мои люди обыскивали ее замок в Уорблингтоне, они нашли там шелковую мантию, расшитую королевскими гербами — без отличительных знаков, как будто эта вещь принадлежит правящему монарху. Я не сомневаюсь, что замысел состоял в том, чтобы посадить вместо меня на трон леди Солсбери или кого-нибудь из ее сыновей. Вот почему против нее был издан Акт о лишении гражданских прав и состояния, и ей вынесли смертный приговор. Но, уважая почтенный возраст этой дамы, я спас ее от топора.

— Ваша милость всегда проявляет сострадание, — сказала Екатерина, посчитав, что лесть сейчас — лучшее средство, — но, хотя она и изменница, меня печалит, что эта леди вынуждена терпеть такие лишения, все-таки она человек. Можно я пошлю ей теплую одежду?

Генрих нахмурился. Екатерина ждала ответа, надеясь, что не рассердила его.

— Хорошо, — согласился он после продолжительного молчания. — Но вы заплатите за это из своего личного кошелька.

Король имел в виду деньги, которые выделял ей на личные траты.

— О, благодарю вас, Генрих! Вы так добры! — воскликнула она, встала и поцеловала его.

— Хм… — проворчал он, оттаивая. — В следующий раз вы заставите меня селить изменников в Тауэрском дворце! Я ни в чем не могу отказать вам. — Он взял ее лицо в ладони и поцеловал в ответ. — Как же я люблю вас, моя маленькая королева!

Екатерина подумала, что сейчас не время просить за Джона Ли.

На следующее утро она вызвала своего портного, мастера Скатта, и приказала ему изготовить одежду для отправки леди Солсбери. Подбитый мехом ночной халат был главным предметом, и у него должна быть подкладка из атласа; она также заказала киртл из гаруса, меховую нижнюю юбку, гейбл и налобную повязку в старом стиле, четыре пары чулок, четыре пары туфель и тапочки. Сумма, которую она заплатила, могла бы составить годовой заработок ремесленника, но деньги потрачены на доброе дело, — сказала себе Кэтрин.

Портной сразу взялся за работу, и одежду доставили в Тауэр. Разумеется, леди Солсбери не полагалось иметь принадлежности для письма, поэтому она не могла поблагодарить Екатерину, но той достаточно было знать, что старой леди будет теперь теплее и удобнее.

Гонец только что был отпущен, когда к Екатерине вошла заплаканная Бесс Харвей.

— Мадам, я прошу вашего позволения оставить свой пост.

Ревность вскипела в Екатерине. В последнее время она не могла смотреть на Бесс, не представляя рядом с ней Тома.

— Почему? — Голос ее прозвучал резче, чем она рассчитывала. — Вы несчастны здесь?

Лицо Бесс вспыхнуло.

— Нет, мадам, личное дело вынуждает меня поехать домой.

Екатерина не стала допытываться. Она была рада отъезду этой девушки, а потому сказала:

— Я даю вам разрешение, всего хорошего, — воздержавшись от выражения благодарности Бесс за службу.

— Спасибо, мадам.

Когда Бесс ушла, Екатерина улыбнулась самой себе. Она многое могла бы поставить на то, что этот отъезд имеет какое-то отношение к Тому. Может, он потерял интерес к Бесс? Или девушка действительно была расстроена из-за каких-то домашних неурядиц и ей самой пришлось оставить Тома?