Николай Дмитриев - На торный путь

Развернув карту прямо на барабане, Фролов внимательно изучал возможные пути отхода. Рядом, ожидая, какое решение примет начальник, молча стояли казачий войсковой старшина и есаул, командовавший разведывательной партией. Ничего обнадёживающего высмотреть пока что не получалось, и бригадир молчал. Неожиданно войсковой старшина наклонился к барабану и провёл пальцем по карте.

– Через Семиградье уходить надобно. Австрийцы нам союзники, так что, полагаю, никаких препон нам чинить не должны.

– Точно, до Трансильвании турки ещё не дошли, – видимо, побывавший со своими казаками в той местности, подтвердил есаул.

Мысленно пробежав взглядом, по невидимому следу, оставленному на карте пальцем казачьего полковника, бригадир Фролов задумался. Никаких препятствий со стороны Трансильванского князя Лобковича он, конечно, не ожидал, и путь через Семиградье и Польшу к Молдове или же прямо в Россию выглядел заманчиво, однако, с другой стороны, после столь блистательной победы у Хотина это походило на бегство, что для Фролова было весьма нежелательно. И тут войсковой старшина, видимо догадавшись о сомнениях бригадира, сказал:

– Прорваться нам никак не получится, больно силы неравные, в прямом бою турки казачков наших расколошматят…

– Тогда решено, уходить через цисарские земли будем, – согласился Фролов и вздохнув принялся сворачивать карту.

Приказ был незамедлительно отдан, и казаки, быстро снявшись со своего временного бивуака, скорым маршем прямиком пошли к австрийскому кордону. Однако с ходу вступать в пределы Трансильвании Фролов не стал, а вместо этого, опасаясь, что союзники, не разобравшись, могут принять казаков за татар или турок, приостановил марш и выслал вперёд есаула с его разведывательной партией, наказав передать от имени бригадира просьбу о свободном проходе.

К вящему удивлению Фролова, вскоре возвратившийся есаул привёз категорический отказ пропустить русский отряд, причём было неясно: то ли то местные начальники крутят по собственной прихоти, то ли они загодя получили такое распоряжение. Бригадир понимал: разрешение может дать князь Лобкович, но ехать к нему в Сибиу, во-первых, долго, а во-вторых, неизвестно, там ли сейчас правитель Семиградья. Так как турки вот-вот могли напасть, Фролов послал уже войскового старшину с наказом выяснить, отчего возникли непредвиденные затруднения и кто чинит препятствия.

Войсковой старшина возвратился тоже с весьма неутешительными вестями. Как он доложил бригадиру, поначалу союзники вообще не желали говорить о возможности пропуска, однако после прямой ссылки на Петербург стали сговорчивее. В результате долгих препирательств цисарцы разрешили отряду идти через Семиградье к Польше, но только в сопровождении австрийского конвоя. Как при этом было сказано, «дабы не допустить всяких бесчинств и притеснений». Изложив всё, войсковой старшина посмотрел на Фролова и извиняющимся тоном сказал:

– Я согласился…

– Согласился… – напряжённо думая, повторил за ним бригадир и, помолчав, закончил: – Ладно, увидим…

Увидеть пришлось почти сразу после того, как отряд Фролова, растянувшись по дороге длинной колонной, беспрепятственно перешёл кордон и, уже не опасаясь турок, двинулся на восток. Конвой, о котором говорил войсковой старшина, как оказалось, состоявший из трёх гусарских и двух кирасирских полков, двинулся не следом за отрядом, а практически рядом, окружив казаков со всех сторон на расстоянии каких-то пары сотен шагов. И тогда бригадир, возмущённый тем, что даже с ним союзнички обращаются почти как с пленником, приказал казаком идти скорой рысью.

Переход по территории Семиградья для бригадира Фролова неожиданно оказался унизительно трудным. Как позже выяснилось, военный конвой намеревался провожать казаков до самой Польши, и вдобавок австрийцы по пути ничем отряд Фролова не снабжали, так что за всё пришлось платить по чрезмерной цене. Вдобавок казакам запретили пасти лошадей и даже высылать мелкие партии за фуражом. Всё это предельно угнетало Фролова, и, когда к нему зачем-то подъехал войсковой старшина, бригадир, уже не ожидая ничего хорошего, бросил:

– Ну, что ещё?

Войсковой старшина, держась стремя в стремя, наклонился ближе и тихо, так чтоб никто из ехавших рядом не услышал, сказал:

– Паршиво дело, казачки жалуются…

– Что, союзнички ещё чего-то удумали, – нахмурил брови Фролов.

– Если бы. – Войсковой старшина горько вздохнул. – Мои казаки уверяют, что, ежели кто из наших за сотню шагов отъедет, гусары убить могут.

– Как убить?.. За что? – опешил Фролов.

– Поговаривают, лошади наши казачьи им больно нравятся, опять же оружие у нас знатное, штуцера, булатные сабли…

Войсковой старшина осёкся, да и сам Фролов, услыхав такое, сказать ничего не мог. Он понимал: доказывать что-то или начинать разбирательство бесполезно. Даже если всё так, у австрийцев найдётся куча отговорок, которые только затянут дело, и бригадир, зло покосившись на маячившую довольно далеко гусарскую охранную цепь, с трудом подавил желание немедля развернуть казаков в лаву. Встретившись с войсковым старшиной взглядом, Фролов догадался, что тот думает так же, и отрицательно покачал головой: сейчас главным было скорее добраться к своим…

Фельдмаршал Миних, получив от правителя Трансильвании князя Лобковича любезно присланный ему журнал, был вне себя от гнева. Особо возмутили Миниха «успехи» австрийских генералов. Один вступил в Сербию, откуда его тут же изгнали турки, другой, едва показавшись в Боснии, был побит, а третий появился в Валахии и потерпел там жестокое поражение. Что же касалось недавних событий под Белградом, то они просто не укладывались у фельдмаршала в голове. Там у деревни Гроцки Мохаммед-паша наголову разгромил австрийского фельдмаршала графа Валлиса.

А потом произошло и вовсе невероятное. Миних, не веря себе, перечитывал строчки журнала, сообщавшие, как, отступив в полном беспорядке к Белграду, до которого было всего-то двадцать вёрст, австриец занял цитадель, где можно было с малыми силами обороняться сколь угодно долго, а затем, будучи осаждённым турками, вступил с ними в переговоры и заключил перемирие. Причём сделано так было не то что по согласию, а по прямому поручению австрийского цисаря Карла, который после этого затеял переговоры о мире с Турцией без участия в них союзной России.

Именно Карл, оставив русских одних, обратился к французскому королю Людовику с просьбой о посредничестве, и Версаль охотно взялся мирить султана с цисарем, поручив это дело своему посланнику в Порте маркизу Вильнёву. Мир был вскорости заключён, и по нему Австрия, уступив требованиям Стамбула, лишилась всего, чего так недавно достиг принц Евгений Савойский, разгромивший турок под Веной. Теперь, согласно новым договорённостям, Австрия теряла Северную Сербию, Белград, крепость Орсову, а заодно часть боснийских и валашских территорий.