Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Мать рассказывала о доблестных рязанских князьях, о своем отце, и Семен помнил, как подкосилось ее здоровье, когда княжество предков ее перестало существовать. Теперь же Семен мечтал восстановить эту несправедливость, оторвать Рязань от Москвы и стать великим князем Рязанским. Затем, сместив Иоанна и его мать, завладеть и Москвой…

В этих мыслях князь и приехал в назначенное место.

Краков произвел странное впечатление на русских. Огромный город с каменными островерхими домами, плотно прижатыми друг к другу, был населен многими народами – и татарами, и армянами, и евреями, далекими от всего мира индусами; это лишь та часть населения, кою успели заметить приехавшие беглецы. Семен, въехав, озирался на вымощенные грязные улицы, на островерхие дома, и он решительно не понимал, как в этом неуютном, сыром городе можно жить. Двое католических монахов в долгополых рясах с четками в руках перешли дорогу. Грязные ребятишки оравой пробежали мимо. Насупленные шляхтичи расхаживали в тулупах и меховых сапогах, недоверчиво и злобно озираясь на странно одетых всадников. Скоморохи и причудливо одетые фокусники были тут и там, развлекали толпу.

– Батя, от чего король Жигимонт именуется великим князем Литовским, а живет в Польше, в Кракове? – спросил у Ляцкого его юный сын, еще не познавший ни женщин, ни ратного дела.

– Оттого, сынко, что хотят они объединиться уже много лет, но пока не могут! – отвечал, понизив голос, Ляцкий. – При прежнем короле Александре Ягеллоне сейм постановил, что иметь с того времени они будут одного короля, и короноваться он обязан здесь, в Кракове, но власть короля лишь в Литве является полной. Здесь же правит шляхта. Все как в Москве, сынко, токмо вместо шляхты у нас бояре…

Вскоре русичи приблизились к Вавельскому замку, чью высокую колокольню и они узрели, едва приближаясь к городу. Замок стоял на холме Вавель, от которого и получил свое название. Высокий, каменный, он совсем не походил на небольшой в сравнении с ним деревянный терем великого князя в Москве. Говорят, король – великий любитель моды, и после того как пожар уничтожил старый готический дворец, он отстроил его в стиле ренессанса с колоннами и арками, искусно расписав фасады, но русичи не ведали о европейской моде, потому просто молча озирали странный, по их меркам, дворец. Рядом возвышался кафедральный собор Станислава и Вацлава – место, где водружались короны на головы новых королей и где покоились их предшественники.

Бельского ждали и тотчас отвели к королю. Король Сигизмунд носил прозвище Старый, и немудрено – в апреле ему исполнилось шестьдесят семь лет, довольно приличный возраст для мужчины того времени. Король обрюзг и потучнел, толстую шею его перетягивал белоснежный кружевной ворот, горностаевая мантия на плечах ширила короля еще больше; шапочка с каменьями укрывала полысевшую голову. Брови грозно сведены к переносице, а под ними сверкали маленькие злобные глазки; рот капризно искривлен, нижняя губа невероятно толста и немного висит.

«Экий хряк на троне», – невольно подумалось Семену Бельскому, когда он вошел и поклонился. Его сопровождали двое сыновей боярских и Ляцкий – все преклонили колена пред королем Польским и великим князем Литовским. Говорили советники короля. Сигизмунд же молчал.

– Его величество рад принять у себя столь влиятельных в Московии мужей, – торжественно произносил крепкий голос. – И верит, что с вашей помощью вернет принадлежащие по праву державе его земли.

После «беглецов» провели в украшенную коврами залу, посреди которой стоял богато накрытый стол с разнообразной снедью в серебряных посудинах. Факелы на стенах и свечи ярко освещали ее. Уставшие с дороги русичи быстро накинулись на еду. Отодвинув прочь причудливые столовые приборы, ели руками, рыгали и чавкали, опустошали чары с медом без остановки. Семен был хмур. Князь покосился на Ивана Ляцкого, и он, оглаживая от крошек пепельную бороду, утер длинный кривой нос платком и проговорил, хитро прищурясь:

– Когда восемь лет назад с посольством от великого князя Василия приезжал, нас по-другому здесь принимали. Не так радушно!

– Я думал, мы сразу обсудим – какие земли нам полагаются, – уставившись в одну точку, пробурчал недовольно Семен. Он скоро захмелел от вина и меда.

– Не сумуй! – отмахнулся Ляцкий. – Ешь, пей, вкушай королевскую милость. Сегодня надобно отдохнуть, а назавтра и обсудим! Они, кстати, и верно решили, что мы серьезный вес при дворе в Москве имели. Не стоило бы им ведать, что ты и в думе никогда не заседал!

– Думают – и пускай. Главное, дабы война началась. Там себя проявлю, в Москву войдем, Россию меж собой поделим…

– Война будет! Тут нет сомнений. Гетман Радзивилл после напутствий твоих стягивает силы к границам. К тому же ты ведь помнишь, едва великий князь Василий испустил дух, Сигизмунд потребовал вернуть границы 1508 года, те, при которых Литва была еще сильна, и у нее был Смоленск. Елена, не размышляя, отвергла сие. Быть войне!

Хоть и кусок в горло не лез от волнения и внутренних переживаний, Семен Бельский заставил себя отведать запеченного лебедя, и после перебежчиков разместили во дворце. Все тут же забылись мертвецким сном – усталость и нервное напряжение дали о себе знать.

Вскоре советники короля явились к нему с бумагами, по которым Бельскому передавались во владение Кормялово, Стоклишки и Зизморы. Ляцкий же получал поместья в Трокском воеводстве. Когда Семен Бельский узнал о вручении ему во владение Стоклишки, что-то внутри него затрепетало, ведь земли эти получил последний рязанский князь Иван, его сродный брат, после того как великий князь Василий подчинил Рязань Москве и он бежал в Литву к Сигизмунду. Иван умер в начале сего года, и теперь часть его земель дарована Семену Федоровичу. «Может, и Рязань я также вослед тебе получу», – подумалось ему тогда. Надеялся он в глубине души, что победа Литвы над Москвой будет легкой, а о возможных последствиях начатого им дела пока и не задумывался.

Лето 1535 года. Брянская земля

Во времена, когда Литва и Польша беспрерывно вели войны (то отражали набеги татар, то воевали с русскими, то с воинственными немецкими орденами), важным элементом рати было ополчение. Каждый землевладелец обязывался дать войску всадников в полном вооружении, и каждый шляхтич был обязан надеть доспех, какой имел, брать оружие и идти на войну. Иными словами, регулярной армии у них не было, вместо того существовал такой способ собирания рати – «посполитое рушение».

Семен Бельский, облаченный в сверкающую кольчугу и панцирь, гарцуя, ехал во главе польско-литовского отряда, над ратниками гордо развевались различные хоругви – знамена знатных аристократов. Позади, с обозами и артиллерией, шла пехота – стрельцы с луками и арбалетами, и копейщики. Бельский стоял в резерве, когда литовцы брали Гомель, теперь князь направлялся к Стародубу, дабы помочь гетманам Тарновскому и Радзивиллу захватить его.