Олег Веселов - Солдаты Рима (СИ)

Облако пыли на дороге могло означать только одно - к деревне приближались всадники. Их было много, не меньше тридцати, и мальчик из осторожности отступил ближе к дому и спрятался за ствол старой смоковницы. Мать строго-настрого наказала, чтобы он не выходил на улицу, когда в деревне появлялись чужаки. Время было неспокойное, из Рима доходили тревожные слухи. Поговаривали, что популяры вновь поднимают головы, в городе волнения, а над священными камнями Капитолия замаячил призрак нового Мария.

Всадники остановились у колодца и спешились. Двое дюжих воинов в кольчугах принялись споро вертеть колодезный ворот, быстро наполняя длинное корыто, из которого поили деревенский скот, остальные подвели к корыту лошадей. Разгорячённые дорогой и солнцем кони жадно прильнули к воде, удовлетворённо пофыркивая и жмурясь. Чужаки не проявляли враждебности. Ожидая пока напьются лошади, они отошли к мильному камню, установленному прямо против таверны, и принялись что-то обсуждать. Хозяин таверны, старый скряга Эмий Пилат, вышел во двор, чтобы приветствовать гостей, но, видя, что те даже не смотрят в его сторону, досадливо поморщился и вернулся в дом.

Осмелев, мальчик выглянул из-за дерева и с любопытством принялся разглядывать путников. Широкий ствол смоковницы, согретый весенним солнцем, казался ему достаточно надёжным укрытием, и запрет матери он, можно сказать, не нарушил.

Почти все чужаки были при оружии и в доспехах. Тот, что стоял в центре, носил железную эгиду без узоров, но с широкой пурпурной лентой, обёрнутой вокруг пояса и уложенной спереди изящным бантом. Точно такая лента была на статуе Суллы возле храма Фортуны в Плаценции. Он сам видел это, когда прошлой осенью ездил с отцом на рынок. Человек что-то говорил своим спутникам и одновременно чертил в воздухе непонятные знаки. Слушали его внимательно, и мальчик решил, что он военачальник.

Раньше он думал, что все военачальники непременно должны быть маленького роста, широкоплечие и с большим носом. Этакие крепыши, которых не легко сбить с ног. По крайней мере, так говорил отец, рассказывая про своего командира Помпея Великого. Отец служил под его началом в Азии и привёз оттуда много красивых вещей. У этого же под описание не подходило ничего. Даже нос был не очень большой, а так, совсем обычный, как у простых людей. Мальчик засомневался. К тому же мужчине было около сорока лет, а в представлении тринадцатилетнего подростка это была глубокая старость.

Старший вдруг замолчал и посмотрел в его сторону. Глаза были чёрные и жгучие. Они обжигали и заставляли трепетать. Даже на расстоянии в несколько десятков шагов мальчик ощутил их повелевающую силу. Нет, всё же такие глаза могут быть только у полководца, привыкшего командовать легионами.

-- Малыш! - голос был мягкий и спокойный; не грубый окрик центуриона, а плавный слог оратора, но в нём была сила, не меньшая, чем во взгляде. - Подойди ко мне, малыш.

Мальчик задрожал. Он хотел броситься в дом, жалея, что не послушался матери, но что-то удержало его. Против своего желания он вдруг вышел из-за дерева и, медленно перебирая негнущимися ногами, двинулся к мильному камню.

-- Ты боишься меня? - военный улыбнулся и, словно в удивлении вскинул брови вверх. Улыбка у него была приятная, внушающая доверие.

И страх исчез. Мальчик сначала кивнул, а потом отрицательно замотал головой. Увидав его сомнения, мужчины громко рассмеялись, и этот смех окончательно его успокоил. Люди, которые так заразительно смеются, не способны причинить зла.

Старший поднял руку, призывая товарищей к тишине, и вновь спросил:

-- Как тебя зовут, малыш? У тебя есть имя?

Мальчик кивнул.

-- Тит, - и быстро добавил. - Тит Салиен. А моего отца зовут Квинт. Он староста нашей деревни, а раньше был солдатом, как и вы. Он герой!

Военные опять рассмеялись.

-- Как и мы? - переспросил старший. - Ну конечно! А сам ты хочешь быть солдатом?

-- Хочу. Но отец говорит, что сначала надо подрасти. Он сделал мне деревянный меч и поставил во дворе тренировочный столб. Я занимаюсь каждый день!

-- Молодец, ты поступаешь правильно. И отец твой - мудрый человек.

Старший улыбнулся и погладил мальчика по голове.

-- Понимаешь в чём дело, Тит Салиен. Кажется, мы сбились с пути. Не подскажешь, как выйти на Эмилиеву дорогу?

-- Подскажу, - оживился мальчик. - Я даже могу проводить вас. Я хорошо знаю эти места, от деревни до неё всего две мили.

-- Спасибо, провожать нас не надо. Ты просто укажи куда ехать, а мы уж сами найдём.

Мальчик обиженно поджал губы, но спорить не стал.

-- Хорошо, езжайте всё время вперёд, а на второй развилке свернёте налево. Оттуда до дороги ровно восемь стадий.

Старший обернулся к своим спутникам.

-- По коням, время не ждёт, - и, посмотрев на мальчика, добавил. - А ты, малыш, продолжай тренироваться. Мне нужны хорошие солдаты.

Когда всадники проехали мимо, мальчик окликнул последнего в веренице широкоплечего пожилого центуриона. Он определил это по красному гребню на шлеме.

-- Дяденька, а с кем я разговаривал?

Центурион удивлённо взглянул на него, потом понимающе кивнул и ответил:

-- Это Гай Юлий Цезарь. - Он хлестнул коня плетью. - Запомни это имя, сынок. Ты ещё не раз услышишь его!

Проводив отряд задумчивым взглядом, Тит Салиен присел на скамью перед домом и вздохнул. В прошлом месяце он уже пытался записаться в легион, но вербовщик, бывший солдат, лишь посмеялся и, как и отец, велел сначала подрасти. А это ещё целых три года. Нет, даже три с половиной! Как долго ждать! За это время все войны кончаться...

Он поднялся и направился во двор. Подаренный отцом деревянный меч лежал возле толстого букового столба и призывно блестел отполированной ручкой, поджидая маленького хозяина.

Дорога стелилась под конскими копытами широкой серой лентой. Было приятно смотреть на её равномерный бег, вдыхать полной грудью терпкий аромат свежевспаханной земли и подставлять лицо под тугие струи весёлого ветра, освежающего и бодрящего. Сиреневые вершины далёких гор, чуть прикрытые волнистым маревом, упирались прямо в небо, словно двужильный Атлант, поддерживая его и не позволяя упасть. Редкие путешественники, заслышав дробный стук копыт за спиной, поспешно отходили в сторону, глядя на вооружённый отряд с недоверием и опаской. Бесконечная череда гражданских войн, сотрясавших страну последние десятилетия, приучила людей к страху. Всё перевернулось, спуталось, привычный уклад рухнул, жизнь свободного римского гражданина подешевела и ценилась теперь не дороже жизни раба.

Государству как воздух требовались перемены, все понимали это, и тот, кто принесёт их, тот и будет править Римом.