Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

Сегодня, однако, когда они играли с избежавшими ранней смерти котятами, она пожаловалась, что у нее заболела голова и горло, да еще ее начало бросать то в жар, то в холод, и она ушла в дом отлежаться.

Хамнет вернулся в большой дом и прошел по коридору. Он уже хотел опять выйти на улицу, когда вдруг услышал тихий шум. Где-то что-то щелкнуло и сдвинулось, звуки быстро стихли, но их явно издавал какой-то человек.

— Эй, есть тут кто? — крикнул Хамнет. Подождал. Никакого ответа. Столовая и смежная с ней пока закрытая гостиная продолжали давить на него полной тишиной. — Там есть кто-нибудь?

На мгновение, всего на мгновение, он допустил мысль, что его отец мог вернуться из Лондона и хотел сделать ему сюрприз — как уже бывало прежде. Его отец мог прятаться там, за дверью, решив сыграть с ним в прятки. Если Хамнет войдет в ту комнату, отец выскочит ему навстречу, достанет из дорожной сумки привезенные подарки или монетку из кошеля, от отца будет пахнуть лошадьми, сеном, многодневной дорожной пылью, он обнимет своего сына, и Хамнет прижмется щекой к жестким шершавым застежкам отцовского джеркина [2] Джеркин — короткая мужская куртка с узкими рукавами или без рукавов. .

Но он знал, что в гостиной не будет его отца. Точно знал. Его отец ответил бы на повторный призыв и вообще не стал бы прятаться в пустом доме. И все-таки, войдя в гостиную, Хамнет испытал пронзительное разочарование, увидев около столика своего дедушку.

В комнате царил полумрак, большинство окон скрывалось за шторами. Дедушка, сгорбившись, сидел спиной к нему, что-то вяло перебирая: какие-то бумаги или счета из матерчатой сумки. На столе перед ним стояли кувшин и кружка. Между ними лежала дедушкина рука, его голова склонилась, а изо рта доносились тихие всхрапывания.

Хамнет вежливо кашлянул.

Дедушка развернулся, вскочил, его лицо исказилось дикой яростью, рука взлетела над головой, словно он пытался от кого-то защититься.

— Кто здесь? — рявкнул он. — Кто пришел?

— Это я.

— Кто?

— Да я же, — Хамнет шагнул в узкую полосу падавшего из окна света, — Хамнет.

Дедушка с тяжелым стуком опустился на стул.

— Ты меня до смерти напугал, малыш! — воскликнул он. — С чего ты вздумал подкрадываться как призрак?

— Простите меня, — сказал Хамнет, — я долго звал, но никто мне не ответил. Джудит…

— Все ушли, — перебил его дедушка, резко щелкнув пальцами, — а чего еще можно ждать от всех наших никчемных женщин?

Обхватив горло кувшина, он направил его в кружку. Золотистый напиток — эль, подумал Хамнет, — бурно выплеснулся, отчасти попав в кружку, а отчасти на лежавшие на столе бумаги, дедушка выругался и принялся рукавом стирать брызги с бумаг. Хамнет впервые увидел дедушку пьяным.

— А вы знаете, куда они ушли? — спросил Хамнет.

— Ушли? — пробурчал дедушка, продолжая вытирать бумаги.

Злость из-за испорченных бумаг выпадала из него точно рапира. Хамнет чувствовал, как ее острие блуждает по комнате в поисках жертвы, и мальчику вдруг вспомнился ореховый прут его матери, когда он таинственным образом указывал на место подземных вод, хотя сам он и не был подземным источником, а гнев дедушки вовсе не походил на «волшебную лозу».

— Не стой же там столбом, — сердито выдавил он, — помоги мне.

Мальчик сделал пару шагов к столу. Он побаивался приближаться к деду, в голове крутилось отцовское предупреждение: «Держись подальше от дедушки, когда у него плохое настроение. Не подходи близко. Держись подальше, понял?»

Так говорил ему отец во время последнего приезда, когда они помогали разгружать телегу из кожевенной мастерской. Джон, его дедушка, уронил в грязь тюк с кожами и в сердцах метнул в дворовую ограду свой нож. Отец мгновенно оттащил Хамнета в сторону и закрыл собой, однако Джон, не сказав ни слова, протопал мимо них в дом. Отец обнял ладонями голову Хамнета и, сплетя пальцы у него на затылке, посмотрел на сына с пытливой напряженностью: «Он не тронет твоих сестер, но за тебя я беспокоюсь, — пробормотал он, озабоченно нахмурив лоб, — ты ведь сообразил, о каком настроении я говорил?»

Хамнет кивнул, но ему хотелось продлить этот момент, чтобы отец подольше обнимал вот так его голову: такое объятие вызывало у него ощущение приятной легкости и безопасности, драгоценного взаимопонимания и полной защищенности. И в то же время мальчик испытывал странное внутреннее недовольство, словно съел что-то противное. Ему вспомнились словесные перепалки, которые разыгрывались за столом между отцом и дедушкой, и как отец во время ужина со своими родителями то и дело тянулся к вороту, чтобы ослабить его.

«Поклянись мне, — стоя тогда во дворе, хрипло произнес отец, — поклянись. Мне необходимо знать, что ты будешь в безопасности, пока меня не будет здесь, чтобы присмотреть за тобой».

Хамнет полагал, что сдержал свое обещание. Он держался на безопасном расстоянии. Он стоял с другой стороны от камина. Там дедушка не дотянется до него, даже если попытается.

Взяв кружку, дедушка осушил ее, а другой рукой стряхнул капли с листа бумаги.

— Подержи-ка это, — велел он, протягивая лист.

Хамнет нагнулся вперед, не сходя с места, и взял бумагу кончиками пальцев. Прищурив глаза и вывалив язык, дедушка пристально следил за ним. Он сидел на стуле, сгорбившись: точно старая грустная жаба на камне.

— И вот это. — Дедушка протянул ему вторую бумагу.

Хамнет так же склонился вперед, сохраняя безопасную дистанцию. Он подумал о том, как будет доволен отец, как будет гордиться им.

И вдруг с лисьей скоростью его дед набросился на него. Все произошло так быстро, что Хамнет потом сомневался в последовательности всего происшедшего: бумага упала на пол между ними, а рука дедушки, схватив мальчика за запястье, потом за локоть, дернула его к себе, сократив дистанцию, которую велел ему соблюдать отец, и в итоге он лишь увидел, как другая рука деда с кружкой взлетела вверх. Хамнет осознал только то, что перед глазами появились странные полосы — красные, оранжевые, обжигающие как огонь, и что-то потекло по краю его глаза — и через мгновение почувствовал боль. Острую, пронзительную боль удара. Край кружки врезался ему в лоб прямо под бровью.

— Это тебе наука, — спокойно изрек дедушка, — не будешь впредь подкрадываться к людям аки призрак.

Слезы брызнули из глаз Хамнета, из обоих глаз, не только из того, что заливала кровь.

— Ты еще и хнычешь? Как сопливая девчонка? Такой же слабак, как твой отец, — отталкивая его, презрительно процедил дедушка.

Хамнет отлетел назад, ударившись ногой об угол кушетки.

— Вечно вы хнычете, скулите да жалуетесь, — невнятно проворчал дедушка, — ни капли твердости характера. Ни в чем. В том-то и проблема. Ни малейшей деловой хватки.