Юрий Корочков - Цена свободы

Нужно помнить, когда именно император был убит, сопоставить это с ситуацией в стране и в мире. В апреле прошлого года из за международной изоляции провалилась идея Императора Александра о созыве международной конференции в Петербурге по «Умиротворению греков». После этого Император официально, в присутствии послов держав заявил, что «будет исключительно следовать собственным видам». Практически сразу от Англии последовало предложение заключить двустороннее соглашение по Греции, на которое Александр Павлович сперва ответил положительно, но потом, ознакомившись с предложением альбионцев подробнее, с гневом отверг. После прошлогоднего наводнения балтийский флот потерял остатки и без того невеликой боеспособности и отправлять его в средиземное море было смерти подобно. Император ехал на юг для изучения возможности действия против Турции силами Черноморского флота и сухопутной армии. В этом путешествии он и был убит. Одновременно Англия выделила правительству Греции огромный кредит в три миллиона фунтов и обещала поддержку, пусть и не на официальном уровне. Франция, в свою очередь, оказывает неофициальную поддержку Египту и, через него, Турции.

Если мы сейчас потеряем Грецию, то нашей торговле в средиземноморье придёт окончательный конец. Почти весь торговый тоннаж империи в чёрном и средиземном море имеет греческие команды, а часто и фактически принадлежит греческим купцам, да и для наших судов перспектива закрытия проливов более чем реальна.

– Но что же вы предлагаете, Александр Христофорович? Ведь из ваших слов следует, что Император Александр был убит если не англичанами, то не без их помощи, и они же причастны к организации беспорядков в Империи. А с другой стороны наши интересы в Греции во многом совпадают и объективно они могут стать нашими союзниками, я правильно вас понимаю?

– Ваше Величество, я попытался максимально точно прояснить складывающуюся ситуацию. Решения принимать безусловно не мне, но если позволите высказать своё мнение на задачи текущего момента, то вот: нам следует в первую очередь сохранить империю от развала, а для этого удержать власть и сохранить Вас живым. Мы не можем положиться практически ни на кого, кроме здесь присутствующих и ещё очень ограниченного круга лиц. Значит надо создать у наших врагов ощущение собственной для них безопасности, а уже исподволь, как бы невзначай, переломить ситуацию. Англия хочет нашими руками и за наш счёт решить свои проблемы с Турцией и насолить Франции? – отлично! Притворимся дураками, а там посмотрим на реальный итог. Сейчас мы просто вынуждены идти у них на поводу, более того, кого то придется подкупить, чтобы нам совсем уж не ставили палки в колёса. Простите, Вы что то хотели сказать, Егор Францевич?

– Да, Александр Христофорович, простите, что перебиваю, но вынужден сообщить, что казна практически пуста. И ожидать её пополнения неоткуда. Промышленность находится в полнейшем упадке, доходы бюджета на рекордно низком уровне, наши заводы просто не в силах конкурировать с потоком дешёвых иностранных товаров, в первую очередь английских, ведь там производство давно оснащено паровыми машинами, а у нас повсеместен ручной труд. После отмены ввозных пошлин императором Александром крах отечественного производства стал неизбежен. Основные статьи дохода бюджета – добыча серебра, золота и торговля зерном да лесом, но этих денег катастрофически мало и едва хватает на самое необходимое.

– Егор Францевич, дорогой, вы уж попробуйте что-нибудь с этим сделать, – вступил император.

– Вы же смогли во время заграничного похода наших войск в 1813-14 годах организовать своевременное снабжение армии всем необходимым и при этом отсудить у «союзничков» 300 миллионов из затребованных ими 360. Мы безусловно учтём ваше замечание, но пока давайте вернёмся к насущному. Так что там хотят от нас англичане? Я читал их меморандум, но так до конца, признаться и не понял. Главное их требование, если не ошибаюсь, состоит в том, что мы должны вступить в войну с Турцией. Какие у нас есть сейчас возможности? А промышленность свою развивать надо и срочно – это можете мне не говорить. В ближайшее время составим комитет по промышленности, включим туда виднейших промышленников…

– Государь, великодушно позвольте мне внести в это предложение одно дополнение, – сказал Александр Христофорович Бенкендорф.

– Комитет по промышленности безусловно необходим, но… давайте сделаем его тайным, чтобы наши враги не сразу опомнились и не успели принять меры, которые сведут на нет все наши усилия. И промышленников приглашать не вижу смысла – каждый будет тянуть на себя… нам нужны скорее грамотные инженеры, маркшейдеры, люди, с одной стороны знающие как организовывать промышленность на совершенно новый лад, а с другой бесконечно преданные лично Вам, Ваше Величество. И такие люди у нас есть – взять, к примеру, начальника Колывано-Вознесенских заводов Петра Кузьмича Фролова, с которым Вы познакомились во время Вашего путешествия по России в 1816 году.

– Фролова никак нельзя сейчас отвлекать от командования заводами и должности Томского генерал-губернатора, не выдержал крепкий пятидесятилетний мужчина – министр финансов Егор Францевич Канкрин. Он только-только восстановил положение с добычей серебра на Змеиногорском руднике, наводит порядок на других заводах и рудниках края. Если его сейчас отозвать, наступит полнейшая катастрофа для бюджета. Берите кого угодно, но Фролов нужен на Алтае!

– Хорошо хорошо, Егор Францевич, – отозвался Государь, – вам конечно виднее, да и восстановление промышленности дело не одного дня, и решать мы его, пожалуй, сегодня не будем. Пока же давайте попробуем сориентироваться в международных делах и в первую очередь определиться с Англией. Хотелось бы услышать ваше мнение, Карл Васильевич.

Карл Васильевич Нессельроде, сорокапятилетний министр иностранных дел и вице-канцлер Российской империи со времён войны 1812 года возглавлял политическую разведку и теперь, поддержав нового императора в критический час, получил возможность для желанного возвышения, не светившего ему при Александре. Сейчас он лихорадочно обдумывал план спасения Николая и сохранения его на престоле – с этим была связана вся его дальнейшая карьера и, как он справедливо полагал, жизнь. По донесениям иностранной агентуры, которые предыдущий император напрочь игнорировал, становилось ясным, что ситуация много хуже, чем представлял себе даже уважаемый им граф Бенкендорф. Европейские державы, напуганные усилением России после войны, готовы были пойти на всё для устранения её с мировой арены, в результате чего у России не осталось ни одного сколько-нибудь верного союзника. Но как донести это до Государя? Он не знал. А ведь Николай не просто просил оценки обстановки, которую он, пусть не во всём, но понимал. Сейчас от Карла Васильевича требовалось представить план выхода из крайне тяжёлого положения внутри страны, осложнённого фактической её изоляцией. И он решился.