Ольга Роман - Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

«”Комони ржут за Сулою, звенит слава в Кыеве. Трубы трубят в Новеграде, стоят стязи в Путивле”. Игорь ждет мила брата Всеволода. И рече ему буй-тур Всеволод: “Один брат, один свет светлый ты, Игорю! Оба есве Святославличя. Седлай, брате, свои борзый комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска напереди”».

Но «о, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!», как воскликнет великий Святослав на гибельную весть с Каял-реки про своих двух соколов. «Се ли створисте моей сребреней седине!».

Сердце не понимает. Это не дело сердца, знает Энни. «И у нас, и у нас имеются духовные заклинания: имя Господа нашего Иисуса Христа и сила крестная» [69] Иоанн Златоуст. . «Если же многие, хотя и произносили (это заклинание), но не исцелились, то это произошло от маловерия их, а не от бессилия произнесенного; также точно многие прикасались к Иисусу и теснили Его, но не получили никакой пользы, а кровоточивая жена, прикоснувшаяся не к телу, но к краю одежды Его, остановила долговременные токи крови. Имя Иисуса Христа страшно для демонов, страстей и болезней. Итак, станем Им украшаться, Им ограждаться» [70] Иоанн Златоуст. Беседы на Послание к Римлянам. Беседа 8. . Старое, испытанное заклинание, знает Энни. «Слава Богу за все».

Тихо зашел Евгений. Всегда был такой. Наверное, как раз пришелся к своему полку. Как она прочитала как-то в одной из переданных из России газет: «У всякого полка есть своя физиономия. Неистощим задор и молодечество дроздовцев. Непоколебимо спокойное мужество, неотвратимый порыв корниловцев. Есть еще один полк. Странен и неповторим его облик. Строгая, без единого украшения черная форма, белеют лишь просветы, да верхи фуражки. Заглушенный, мягкий голос.

Замедленные тихие движения. Точно эти люди знают какую-то тайну. Точно обряд какой-то совершают, точно сквозь жизнь в обеих руках проносят они чашу с драгоценным напитком и боятся расплескать ее.

Сдержанность – вот отличительная черта этих людей, которых провинциальные барышни давно очертили “тонные марковцы”. У них есть свой тон, который делает музыку, но этот тон – похоронный перезвон колоколов… <���…>. Ибо они действительно совершают обряд служения неведомой прекрасной Даме – той, чей поцелуй неизбежен, чьи тонкие пальцы рано или поздно коснутся бьющегося сердца, чье имя – смерть. Недаром у многих из них четки на руке: как пилигримы, скитающиеся в сарацинских песках, мыслью уносящиеся к далекому гробу Господню… <���…>» [71] «Россия». Курск. Лев Большаков. Те, кто красиво умирают. В боях и походах за Россию. Капитан-марковец Лев Большаков. – https://rusk.ru/vst.php?idar=86119 (Информационное агентство «Белые воины». Воинство. Ru/Статьи и документы/Те, кто красиво умирают). . «Те, кто красиво умирает», была озаглавлена та заметка. «Те, которые помнят смерть», – в тон заметки подумала она. Редкий дар. Святая память.

«О, как страшна внезапная, наглая смерть! Когда человек думает, что твердо стоит на земле, земля может неожиданно разверзнуться и поглотить его, как Дафана и Авирона (Чис.16:32). Когда забывший Бога весельчак готовится веселиться еще долгие и долгие годы, сходит огонь и попаляет его, как Содом и Гоморру. Когда человек полагает, что он хорошо обеспечил свое положение и перед Богом, и перед людьми, вдруг он падает бездыханен, как Анания и Сапфира (Деян.5:1). Наглою смертью грешник вредит и себе, и своим родным; себе, ибо умирает без покаяния; родным, ибо своей смертью наносит им неожиданный удар и оставляет свои дела не приведенными в порядок. <���…> Но вы скажете: а разве многие праведники не погибали на войне внезапно? Нет. Праведники никогда не умирают наглою смертью. Они постоянно готовятся к смерти и каждый день ожидают расставания с этой жизнью. В сердце своем они непрестанно каются, исповедаются Богу и прославляют имя Божие. Так поступают праведники, живя в мире и благоденствии; тем паче они так поступают на войне, в напастях и искушениях. Вся их жизнь есть постоянное приготовление к смерти. Потому они никогда и не умирают внезапно» [72] Святитель Николай Сербский. «Евангелие о многопопечительности и о наглой смерти». Цит. по: Православная энциклопедия «Азбука веры» https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Serbskij/besedy/2_11 .

Евгений постоял. С революцией в России переписка по фронтам оборвалась, и они с Павликом и Пелагушей, наверное, тогда просто знали, что все трое где-то рядом, где-то вместе. И верили в лучшее. Как верили и сейчас. Он – здесь. И они – где-то там.

– Я ведь приехал, – наконец замечает он. – Они тоже приедут. Обязательно.

Настя стояла. И молчала. Всегда спокойная, сдержанная Настя. Анастасия. «Тайная сила», – почему-то слышалось непременно Энни в этом имени. Все не так, конечно. Просто ее невольное впечатление на его звучание. На самом деле в переводе с греческого «Анастасия» – «Воскресение». Хорошее имя – Настя, невольно подумала Энни. Напоминает. Словно живая память. Воскресение.

Настя. Она тоже жила теми же заклинаниями. Она бы закрыла. Просто закрыла собой своих малышей. Когда-то она ведь закрывала. От детских горестей и обид. Но они выросли. Светлоголовые, смелые, такие похожие друг на друга. Конечно, улыбалась Настя. Красивая, тихая и молчаливая их православная мама. Конечно, оба – Евгеньевичи. Евгений так и переводится с греческого – мужественный, твердый. А еще они были не разлей вода. Конечно, тоже улыбалась она. Даже сами имена такие. Петра и Павел. Паланя и Павка…

Она не знала. Революция все-таки разлучила этих неразлучников.

Пелагея уедет. Павлик останется. А сейчас он ушел узнавать про поезда.

Но Павел не узнал про поезд. Он и в здание вокзала не попал. Случайная встреча. Случайная и злосчастная встреча. Недавний знакомый с торжествующей усмешкой встал на его пути.

– Документы.

И теперь это у него были сила и полномочия. Какой-никакой, а Красная Армия. А он, Павел, был никто. И звать его было никак.

– Павел Лесс, – сказал он и попытался пройти мимо, как ни в чем не бывало. Не вышло. Тот шагнул ему навстречу.

– А мандат?

– А мандата больше нет, – не повел и бровью Павлик и заметил: – Простите, товарищ, но я должен пройти. Освободите дорогу.

– Как бы не так, – отозвался тот. – Советской власти ты должен, вот что.

Павел развернулся. Но и уйти тоже не удалось. Сзади стоял красный командир. И еще двое.

– Взять, – коротко приказал командарм.

Павлик отбивался хорошо. Они смогли взять его только втроем. Но все-таки взяли. Он стоял, стиснутый и побежденный, и стоял красный командир. Павел опустил голову. Не было ничего вокруг. Не было этой железной дороги. Не было революции. Все было неважно. Все ничего не стоило. Перед этой отчаянной и бессильной обидой. Перед жгучей и пылающей досадой. Почему и за что? Это был его друг. Это был Василько. И ему было все равно. На прежнюю дружбу. На эту встречу. На то, что он – Павел.