Ольга Роман - Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

– Все хорошо, Володичек…

Она знает, что все не хорошо. Наверное, ей даже уже все равно. Слишком ломит виски. Слишком звенит в ушах. Она понимает – жаль. Всего, всего отчаянно жаль – этого неба. Своих лет. Несбывшегося покаяния. Еще на один день, еще на один миг. Еще на целую жизнь. А Россия? Но нет сил. Нет сил понимать и жалеть. Это просто небо и белый снег. Это просто такая уж ее доля. Она не только Петра. Она – Пелагея. А кто была она, Пелагея? Красавица. И мученица. Доблестная и смелая мученица. «Почитание святого состоит в подражании ему» [53] Иоанн Златоуст. . Она готова, надеется Петра. Никто и никогда не готов, но если уже просто иссякла вся жизненная сила. Что уже теперь и чего уже хотеть. Но гаснущая жизнь остается гаснущей жизнью. Она бы хотела. Все равно хотела. Еще один день, еще одну весну. Светлую заутреню. Светлое утро. Светлого Христова Воскресения. И Володя. «Володя, – наверное, только и осталась главная грусть. – Володя!» Они ведь муж и жена. А как же – жили долго и счастливо, и умерли в один день? Но – как там? «Слава Богу за все».

«Слава Богу! Многие из угодников Божиих любили часто повторять эти слова: они вкусили сокровенную в них силу. Святой Иоанн Златоустый, когда беседовал с духовными друзьями и братиями о каких-нибудь обстоятельствах, в особенности о скорбных, в основной камень, в основной догмат беседы всегда полагал слова: за все слава Богу! По привычке своей, сохраненной Церковною историею для позднего потомства, он, ударяя вторым перстом правой руки по распростертой ладони левой, всегда начинал речь свою со слов: за все слава Богу!» [54] Игнатий Брянчанинов. Из «Аскетических опытов». Слава Богу. .

Он несет ее на руках. Она просыпается. И не понимает. Стены, потолок. Он улыбается. Александровский, вспоминает Петра. Где-то был форт Александровский. Они шли на форт Александровский. Они дошли.

Но это только Форт-Александровский. Это уже не тот надежный оплот, как они думали. Володя серьезный. Все серьезные. Она надеется, что выздоровела за эти несколько недель, что они провели здесь. В тепле и с каким-то лечением. Почти выздоровела. Потому что впереди новый переход. Они пойдут в Персию. Здесь оставаться нельзя. Четвертого апреля отряд в 214 человек покидает форт. 5 апреля Форт-Александровский занят красными. Снова. Все снова. «От красных лап неизвестную даль»… Она выздоровела. Она правда выздоровела за эти несколько недель. Жизнь снова в своих красках, а не гаснущим огоньком.

В песках и барханах. Жизнь. Драгоценнейший дар и хрупкий миг. «Покайтеся: приближися бо Царство Небесное» (Мф.4:17). Это пустыня. Как живое напоминание. «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк.1:3).

Они с Володей в Персии. В Месопотамии. На острове Русском во Владивостоке [55] 20 мая (2 июня) 1920 года остатки отряда в составе 162 человек окончили поход, перейдя границу и войдя в персидский пограничный город Рамиан. Далее отряд прошел до г. Тегерана. Впоследствии генерал Толстов В. С. и остававшаяся в Тегеране часть отряда добрались до города Басра в Месопотамии и были приняты английским правительством и размещены в лагере для интернированных лиц Танум. В августе 1921 г. были отправлены на пароходе «Франц-Фердинанд» в г. Владивосток, по договору генерала барона Врангеля с англичанами, согласно которому все русские беженцы должны быть доставлены к началу 1922 г. в ближайший не занятый красными морской порт России. Пароход прибыл во Владивосток 23 сентября 1921 года. . Морские стрелки в Сибирской флотилии. Пошли и записались. Он был Володя, а она – Петра.

Море. Накатывает море.

Ветер дышит отчаянной солью. Это 1922 год. Борьба закончена. Они стоят с Володей. Это поражение. Но они живы. И они уходят с оружием в руках. И, наверное, поэтому Петра не чувствует, что это поражение. Это победа. Победа выбора, совести, веры. Только здесь, на этом корабле, не хватает брата. «Павел!», – отчаянно хочет крикнуть Петра. «Но Павел, наверное, тоже где-то, – решает она. – Конечно, где-то. Он тоже, как я и Володя, где-то выбрался». Павел и правда был рядом. Она просто не знает. Они не пересеклись.

Море, думает Володя. Ему вспоминается книжка. Приключенческая книжка Майн Рида. Долина Сан-Ильдефонсо. Сан-Индельфонсо пал. «Стояла осень, поздняя осень – самая прекрасная пора на американских равнинах, когда разрумяниваются дикие леса и природа словно отдыхает от ежегодных тяжких трудов, и все живое, насладившись роскошным пиром, который она так щедро приготовила для своих детей, кажется умиротворенным и счастливым».

Это была страшная повесть – повесть о крови и мести.

Заходящее солнце. Там тоже было заходящее солнце.

«Карлос глубоко вздохнул, словно огромная тяжесть свалилась наконец с его сердца. Потом обернулся к другу.

– Дон Хуан! – произнес он. – Я сдержал слово: она отомщена!».

Россия пала. Но они стояли до конца.

Володя тоже глубоко вздохнул.

– За Веру, Царя и Отечество, – звенит его голос. – Петра! Я сдержал Присягу!

«Князем слава, а дружине! Аминь».

Это она когда-то читала о полку Игореве: «Что ми шумить, что ми звонить далече рано пред зорями?»

«Бишася день, бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы…»

– И уже схваченный, Игорь видел брата своего Всеволода, ожесточенно бьющегося, и молил он у Бога смерти, чтобы не увидеть гибели брата своего. Всеволод же так яростно бился, что и оружия ему не хватало. И сражались, обходя вокруг озеро.

И так в день Святого Воскресения низвел на нас Господь гнев свой, вместо радости обрек нас на плач и вместо веселья – на горе на реке Каялы. Воскликнул тогда, говорят, Игорь: «Вспомнил я о грехах своих перед Господом Богом моим, что немало убийств и кровопролития совершил на земле христианской: как не пощадил я христиан, а предал разграблению город Глебов у Переяславля» [58] Из Ипатьевской летописи. .