Ольга Роман - Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

«На днях в мою Канцелярию пришла бедная русская беженка-девушка, не пожелавшая назвать себя, и, сняв дешевенькие серьги и кольцо, отдала это свое последнее достояние на нужды Армии. Вчера пришла иностранка-славянка и отдала все, что оставалось у нее ценного: сережки, браслетик, брошку, серебряное портмоне, щипчикки для сахара и даже нательный крестик на золотой цепочке. Она тоже не пожелала оглашать своего имени.

Пусть эти два великих подвига жертвенности и служения Святой идее будут ответом всем торгово-промышленникам <���…> и всем тем русским интеллигентным силам, которые не оказались способными последовать примеру этих двух женщин и еще трех-четырех бедняков-стариков, отдавших также все свое достояние.

Я не считаю себя вправе быть судьей людей, но не могу действовать и против моей совести. Я призвал интеллигенцию городов Края поставить к 10-му октября – во имя защиты Веры Христовой и святых прав народа – рекрутов на усиление Земской Рати. И что же: Владивосток вместо 4000 человек прислал 176, и среди них нет ни одного представителя из инициаторов тех организаций, которые выдвигали великое знамя борьбы. Где же служение идее?» [127] Указ Правителя Приамурского Земского Края № 64. // Генерал Дитерихс / Сост.: В. Ж. Цветков и др. – М.: Посев, 2004. С. 483. .

«Ни оружия, ни запасов получено не было. <���…> На фронт же из Владивостока пришло всего 160 человек <���…> Никольск дал всего около 200 человек.

Ни одеть, ни снабдить их города не смогли <���…>.

В сущности, после этого нужно было сказать: «Конечно, один в поле не воин». Но как уступить поле вовсе без боя» [128] Из книги: Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах Белых. Воспоминания. Рига, 1930. // Генерал Дитерихс / Сост.: В. Ж. Цветков и др. – М.: Посев, 2004. С.519. .

Они, наверное, не ожидали. Но они были – Приамурская Земская Рать. «Было принято решение: попытаться наличными силами, с теми, что прошли Сибирь, без надежды на помощь Приморского жителя, во враждебной обстановке вступить в бой» [129] См.: Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах Белых. Воспоминания. Рига, 1930. // Генерал Дитерихс / Сост.: В. Ж. Цветков и др. – М.: Посев, 2004. С. 520. . А дальше все было как было: «14 октября утром был положен конец всяким надеждам. Нужно было думать о выводе людей и их семейств. Вечером 14 октября был отдан приказ о бесцельности дальнейшей борьбы и о прекращении ее. Все действия должны были ограничиться только мерами обеспечения отхода» [130] Там же. С.522. .

Так перевернулась и закрылась эта страница.

Как миг. Как вспыхнувшая и сгоревшая звезда на небосклоне. В темную ночь. До новой зари. День в день и миг к мигу. Все эти дни.

…Как избранный единогласно как Армией, так и народом Воевода Земской Рати, под звуки национального гимна, появился пред войсками и среди собравшегося народа послышалось всхлипыванье, шепот и возгласы.

– Наконец-то началось наше родное русское… Его зовут Михаил, архангел Михаил с мечом огненным, он разгонит всю эту нечесть окаянную [131] См.: Парад Земской Рати 10 августа 1922 г. // Генерал Дитерихс / Сост.: В. Ж. Цветков и др. – М.: Посев, 2004. С. 417. …

Как кто-то потом не поймет. Как всегда ведь кто-то не понимает и не поддерживает: «Надо ли рассказывать… <���…> как эта Дума время от времени ездила заседать зачем-то в Никольск, где в вагоне, в ревниво охраняемом уединении, жил впоследствии Воевода и не то, как утверждали, молился, не то занимался столоверчением, сносясь с потусторонним миром; как резко и ненужно вызывающе были порваны им отношения с японцами? <���…> Надо ли рассказывать, как «история, печальней которой нет на свете», превращалась в смешной и странный фарс?..» [132] Из книги: Руднев С.П. «При вечерних огнях». Воспоминания. Харбин. // Там же. С.496 «Что думал он, какие мысли роились у него в голове, когда он сидел в своем вагоне, уставленном иконами и хоругвями, и работал за письменным столом целые ночи напролет?» [133] Из книги: Сахаров К.В. Белая Сибирь. // Там же. С.300. «Наивный фанатик», «богомольный генерал», «Ваше Преосвященство» – за глаза.

Но как сказал Главный священник Земской Рати о. Леонид при поднесении Священного Нерукотворного Образа Спаса генералу:

«<���…> …Казалось, даже здесь, на последнем клочке родной земли погибает наше дело – стояние за веру и за родину.

То было время расщепления общественного, духовного разброда, когда одна русская душа не стала понимать другую. <���…>

Наша армия, пришедшая с Волги, Камы и Урала через всю Сибирь на край родной земли, чувствовала одиночество, а порой и взаимное непонимание. Необходимо было что-то сделать, дать какую-то живую, освежающую воду. И это сделано в настоящую минуту. Армия нашла единый для всех групп голос и язык и единого вождя, который объединяет всех пришедших и всех живущих здесь людей, болеющих о судьбе и славе своего Отечества. Теперь мы, пришедшие – не одиноки; с нами вождь, христолюбивый воин Михаил, с нами русские люди. <���…>

Надпись на серебряной пластине следующая: «БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЗЕМСКОЙ РАТИ СВОЕМУ ВОЖДЮ И ВОЕВОДЕ М. К.ДИТЕРИХСУ НА ПОДВИГ ОБЩЕГО КРЕСТНОГО СЛУЖЕНИЯ ОТЕЧЕСТВУ. АВГУСТА 10-ГО ДНЯ. 1922 Г.

Г. ВЛАДИВОСТОК» [134] Там же. С.412–414. .

Это был Владивосток. Последний крестовый поход. Белое Приморье. Белая жемчужина Белого движения. Последняя кровь. Последний завет: «За Веру, Царя и Отечество».

Это будет октябрьский лес. Синее октябрьское небо. Белые березы. Тишина, и звенящая хрупкость воздуха. Солнечный свет через зеленую хвою. Красная калина. А потом все смешалось. А потом начался бой.

Павел не знал, как он отбился от остальных. Но иногда так бывает. Слишком большой перевес чужой силы. Кто-то свой слева, кто-то свой еще где-то рядом. А потом вдруг оказывается, что ты один. И нет патронов. Тоже ведь бывает. Когда этих патронов почти и не было.

Он положил ненужную, ставшую бесполезной винтовку. Прислонился спиной к дереву. И закрыл глаза. На мгновение. На секунду. Понять, принять и поверить. В то, что не понимается, и во что не верится. Что невозможно. Потому что ведь только не это. Попасть живым в руки этих врагов. Белогвардейский офицер. На земле лежали листья. Хрусткие осенние листья. Когда поздняя осень. Тишина и покой. И синело небо. А он стоял в шаге от своего земного ада. Это был ад. Это будет ад. Когда уже не жизнь. Только смерть – вся надежда. «Смерть во аде столько вожделенна, сколько вожделенна на земле жизнь» [135] Игнатий Брянчанинов. . Но самая страшная смерть была на кресте. Все остальное должно быть легче. Любые казни и истязания. Он не знает – как. Он знает только, как все написано в Святом Евангелии. И что не он первый, не он последний. Это так и должно быть. Чтобы один огонь, одни раны, одна боль. Это их братская чаша. Чаша Христова – страдание. Ибо всякий огнем осолится… (Мк.9:49) Он удерживает отчаянный вздох и открывает глаза. «Помяни…» «И не введи во искушение…» Это когда-то уже было. Когда-то он уже так стоял. Это была Сибирь. Тогда это была Белая Сибирь. Сейчас это будет Красная Россия. Как когда-то это был тоже и красный Петроград. Да, красный Петроград, неожиданно понимает Павел.