Ольга Роман - Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

“Бог – милостив, милостив бесконечно. Если б было нужным и полезным, – внезапно из тьмы могильной, из-под тяжкого камня отозвался бы я вам!… Небо признало частный голос из вечности излишним… И какой голос из вечности уже нелишний, когда Бог благоволил, чтоб не только равноангельные человеки, но Сам Единородный Сын Его возвестил вселенной волю Его, возвестил святые и строгие уставы – блаженной для послушных, страшной для непокорных – вечности? “ Имут Моисея и пророки, да послушают их”(Лк.16:29) , ответ был Неба просившему голоса умерших для проповеди живущим на земле плотскою жизнью, умерщвленным душевною вечною смертью. “Аще Моисея и пророки не послушают, и аще кто из мертвых воскреснет, не имут веры” (Лк.16:31).

“Товарищ мой – мертвец, но еще с живым словом в устах! Прими от меня поручение и исполни его.

Вот отец мой! вот мать моя! вот супруга моя! вот родные мои! не могу говорить с ними иначе, как общим голосом вечности. В этом голосе они слышат звук и моего голоса… да, они слышат его!… но нет у меня отдельного, частного, моего слова… Товарищ мой! будь моим словом; из общей нашей сокровищницы, из священной вечности, скажи им за меня краткое, нужнейшее для них слово: “Земная жизнь – мгновенное обманчивое сновидение. Вечность – неизбежна. Есть и бедственная вечность!… Стяжите ж вечность блаженную вниманием, повиновением всесвятому закону Всесвятого Бога, – и приходите ко мне на верное, некончающееся наслаждение, каждый в свое, самим и единым Богом назначенное время!”

Он увидел то ли меня, то ли пакет с кукурузными палочками. Наверное, это неважно. Улыбается и, счастливый, бежит навстречу. Ему два года.

Это осень. Воскресный день. Только что прошла праздничная воскресная Литургия. Синее небо и солнечный свет – вот такой это день. Вчера тоже был праздник. Двунадесятый. Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Праздник из праздников. А где-то там, впереди, через другие празднества и на исходе зимы Сретение Господне. Со Святым Евангелием от Луки: «И Тебе Самой оружие пройдет душу…» (Лк. 2:35)

Я опускаюсь вниз, чтобы оказаться с ним словно одного роста. А потом мы идем за руку. Приходим домой. Едим кукурузные палочки. Вишню. Играем на полу. Он – как солнышко. Солнечный лучик на душу. Он такой, словно рай уже здесь, на земле. Потому что откуда тогда она, эта радость? Эта легкая, светлая печаль. Как на Радоницу на кладбище. Но дети – дар Бога. Образ воскресения.

Он, наверное, не похож на Павлика. Или похож – не знаю. Тот тоже, может быть, был таким же. Все малыши ведь малыши. Глазки, носик, щечки. Он улыбается и смеется. Мы улыбаемся и смеемся вместе. Он – другой Павел. Он – мой сын. В честь и в память Апостола Павла. И в честь и в память Павлика Туркула. И значит, жизнь продолжается. Жизнь всегда продолжается. Пока не сорваны погоны и не расстреляны полки [182] Зоя Ященко и гр. Белая Гвардия. …

Его не расстреляли. Его замучили.

«Богородице, Дево, радуйся…» Для меня эта молитва – о боли. О той, которая рвет душу. Но которая соединяет. Которая одна на всех. Твоя. Но не только твоя. За тебя. Пресвятой нашей Владычицы и Приснодевы Марии, Которая стояла при кресте. В боли Которой тонет любая боль. Тонет и соединяет в этом океане боли. Всех и за всех православных христиан. В жизнь. В светлую и вечную память. В новую зарю. …Чаша Христова – страдание. «Не причастившийся этой чаши не способен наследовать вечное блаженство» [183] Игнатий Брянчанинов. . …А готовность выпить чашу горести другого – есть Любовь [184] Преподобный Паисий Святогорец. . «Истинная любовь окружена странной, необъяснимой тайной – она вся добровольно отдается страданию за другого. Кто может измерить всю глубину скорби Пресвятой Девы, когда Она стояла при Кресте?.. <���…> Однако Она стояла. Вот плод истинной любви!» [185] Из дневника православного священника. – М.: Издательство Летопись, 2015 – 256 с. С.249–250. .

«Нет ничего лучше мысли о распятии себя. Ибо таковые – Христовы! Мир вам!»; «Возненавидь все влекущее тебя долу, в развлечение, в грех. Распнись на кресте заповедей евангельских; непрестанно содержи себя пригвожденным к нему. Мужественно и бодренно отвергай все греховные помыслы и пожелания; отсекай попечения земные; заботься о оживлении в себе Евангелия ревностным исполнением всех его заповедей. Во время молитвы снова распинайся, распинайся на кресте молитвы» [186] Игнатий Брянчанинов. . …Память. И боль. В частичку его боли. В частичку жертвенной, крестной любви. Всех и за всех православных христиан: «Умертви себя греху, распнись с Христом, всю любовь свою обрати к Господу» [187] Василий Великий. Беседы. Беседа 13. .

Это боль, которая – истина.

– Синие растрепанные облака раннего утра перед боем, когда просыпаешься озябший в мокрой траве, – кто из нас не чувствовал тогда в каждой очерченной ветке, в росе, играющей на траве, в легких звуках утра, хотя бы в том, как отряхивается полковой песик, жизненного единства всего мира.

Я помню, мне кажется, каждый конский след, залитый водой, и запах зеленых хлебов после дождя, и как волокутся у дальнего леса легкие туманы, и как поют далеко за мной в строю. Поют лихо, а мне почему-то грустно, и я чувствую снова, что все едино на этом свете, но не умею сказать, в чем единство. Вероятно, в любви и страдании.

И тогда это боль, которая – Пасха. Которая станет Пасхой: «Христос Воскресе! Пасха, Господня Пасха!» «Пасха великая…» [189] Из стихир Пасхи . Она пришла. Однажды и навсегда. На весну и на это сентябрьское небо. Это высокое сентябрьское небо. Как раз – сентябрьское небо. Свежее, чистое, омытое ночным дождем. Пасха. За тебя. За сына. За Юру и Николая. За всех. Нам оставлена боль. Как дар и как память. И Пасха.