Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

На включение в договор понятия косвенной агрессии Франция и Англия так и не согласились. Не то, чтобы они, в принципе, не могли на него согласиться. Если приглядеться к этому определению, то его принятие, например, Франции было выгодно не менее, чем СССР, учитывая существование у неё «мягкого подбрюшья», не защищённого линией Мажино (граница с нейтральной Бельгией). Но не Франция играла в переговорах «первую скрипку» со стороны Запада. Ну, а Британия – вопрос особый.

Что беспокоило англичан и французов в определении косвенной агрессии, предложенном СССР? То ли то, что оно в определённой степени ущемляло суверенитет подзащитных стран (да, Чехословакия могла бы сказать им спасибо за заботу о суверенитетах гарантируемых государств, если бы… существовала к тому моменту как государство), то ли то, что оно лишало их свободы манёвра? Принимая во внимание всю совокупность событий, мы склоняемся ко второму.

Наконец, единовременность подписания политического соглашения и военной конвенции нужна была Советскому Союзу для того, чтобы договор не был простой политической декларацией, а был конкретным документом, на основании которого договорившиеся стороны могли осуществлять вполне определённые действия в необходимый момент. Англичане, а вслед за ними и французы, не шли на это. Почему? Ответ очевиден: чтобы не связывать себя конкретными обязательствами. Только 25 июля 1939 г. англичане и французы согласились послать в Москву военную миссию. Причем, в тот момент, когда счёт, можно сказать, начал идти не на дни, а на часы, ибо ситуация вокруг Польши обострялась каждодневно, и начала военных действий можно было ожидать в любой момент, англичане заявляют, как ни в чём не бывало, что военная миссия «сможет выехать в Москву примерно через 7-10 дней (выделено нами – И.Д., В.С.) » !

К переговорам советской стороны с английской и французской военными миссиями мы ещё вернёмся. Сейчас же обратим внимание на следующие нюансы.

К 25 июля переговоры шли уже три с лишним месяца месяц. Результаты их не впечатляли. Советский Союз вполне обоснованно добивался отношения к себе, как к равноправному партнёру, и учёта своих интересов в вырабатываемом соглашении. Англия же на это шла с трудом и постоянно затягивала переговоры. Если СССР занимал довольно гибкую позицию и готов был идти на определённые уступки даже в ущерб своим интересам (так, уже в мае он в интересах Польши, но себе во вред, исключил из проекта соглашения пункты 4 и 5 (см. выше), ибо Польша не желала явно антигерманской направленности соглашения и не хотела менять антисоветские формулировки польско-румынского договора 1926 года), то Англия никакой гибкости не хотела проявить и явно вела дело таким образом, что переговоры всё время «буксовали». Именно она устроила чехарду со списком подзащитных стран. Сначала СССР предлагалось гарантировать границы Польши и Румынии. Затем в список добавили ещё три страны: Бельгию, Грецию и Турцию. При этом советское предложение о включении в список подзащитных стран трёх Прибалтийских государств не принималось. Наконец, когда его приняли, то англичане стали настаивать на добавлении в список ещё трёх стран: Нидерландов, Швейцарии и Люксембурга. А СССР с двумя первыми странами даже дипломатических отношений не имел, но в итоге на Нидерланды и Швейцарию согласился. Но можно ли назвать британскую позицию конструктивной? Вряд ли.

В конечном итоге, даже французы возмутились. Вот выдержки из двух документов.

Телеграмма министра иностранных дел Франции Ж. Бонне послу Франции в Великобритании Ш. Корбену (19 июля 1939 года):

«Сегодня британское правительство своими колебаниями накануне решающей фазы переговоров рискует подорвать не только судьбу соглашения, но и саму консолидацию нашей дипломатической и стратегической позиции в Центральной Европе. Последствия провала, вызванного чрезмерно категоричной позицией в последний момент, были бы таковы, что французское правительство не может испытывать колебания в необходимости в самом срочном порядке обратить на них внимание английского правительства, с тем, чтобы оно взвесило всю ответственность, которую мы взяли бы на себя, подвергаясь риску разрыва или длительной приостановки переговоров…» [70; 180-181].

Письмо министра иностранных дел Франции Ж. Бонне министру иностранных дел Великобритании Э. Галифаксу (19 июля 1939 года):

«Я хочу направить Вам этот личный призыв, с тем чтобы просить Вас вновь изучить формулы, переданные вам Корбеном по статье 1 проекта англо-франко-советского соглашения… Мы вступаем в решающий момент, когда, как нам кажется, нельзя ничем пренебречь, чтобы достичь успеха. Не следует скрывать губительные последствия не только для наших двух стран, но и для сохранения мира, которые повлечёт за собой провал ведущихся переговоров. Я даже опасаюсь, как бы это не стало сигналом для акции Германии в отношении Данцига…

Эти переговоры идут уже более четырёх месяцев (счёт ведётся от мартовских обменов предложениями – И.Д., В.С.) …

Председатель совета и я считаем, что в этих условиях чрезвычайно важно прийти к завершению переговоров, успех которых представляется нам сегодня одним из основных условий сохранения мира» [70; 183-184].

Пока военные миссии собирались и добирались в Москву, произошло три события, которые современный российский историк О. Рубецкий не по-научному и не совсем дипломатично, но весьма точно назвал «три английских гадости» [70;184].

Первое. Стало известно об англо-германских неофициальных (т.е. тайных) переговорах, прошедших в Лондоне, на которых англичане предложили немцам подписать договор, включавший положения об оборонительном соглашении сроком на 25 лет, разграничении экономических сфер влияния (при этом Англия признавала специфическую сферу Германии на континенте!), о предоставлении займов [70; 184-185]. Очень интересен пункт шестой проекта этого договора:

« В качестве ответного шага Гитлер должен обязаться не предпринимать никаких акций в Европе, которые бы привели к войне, за исключением таких, на которые он бы получил полное согласие со стороны Англии (выделено нами – И.Д., В.С.) » [70; 185].

Любопытно было бы узнать, что это за война, против которой Британия не возражала бы? Кажется, мы догадываемся.

Советский полпред в Великобритании И.М. Майский в это же время сообщал, что, по информации Ллойд Джорджа, Чемберлен «делает сейчас отчаянную попытку ускользнуть от выполнения взятых на себя весной обязательств по гарантии Польше и одновременно оживить свою прежнюю политику умиротворения. В этих целях английское правительство продолжает усиленно давить на польское правительство, рекомендуя ему «умеренность» в вопросе о Данциге…» [70; 186-187].