Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– Билл мертв, – безо всякого выражения отозвалась Морено. Дойли, растерявшись, обернулся к ней:

– Что?

– Он мертв, а вы живы. Уже одно это делает вашу жизнь ценнее его памяти, – шепот Эрнесты сливался с шорохом волн, и казалось, будто на его вопрос отвечал уже не живой человек, а само море, шелестевшее у их ног. – Ничто не вернет мне Билла. Ничто не оживит моих родителей. Ничто не превратит мою команду в тех честных и верных людей, за которых я когда-то была готова отдать жизнь. – Черные глаза ее внезапно сверкнули с каким-то странным выражением. – Я не могла позволить смерти забрать у меня еще и вас.

– Все мы когда-нибудь умрем, сеньорита, – пожал плечами Эдвард. – Прежде, когда я ловил пиратов и спрашивал их о том, как же они не побоялись зарабатывать на жизнь столь гнусным способом – знаете, что они мне отвечали?

– Знаю, – с невеселой усмешкой отозвалась Эрнеста. – Сама прежде частенько говорила, что вчерашний день уже прошел, сегодняшний принадлежит нам, а завтрашнего может и не быть. Это не опровергает моих слов, мистер Дойли, – вытянув тонкую смуглую руку, она по запястье погрузила ее в морскую воду у своих ног и медленно подняла обратно: в лунном свете сверкающие капли казались куда большими драгоценностями, чем многочисленные золотые кольца, тускло отсвечивавшие гранями вставленных в них камней. – Однажды это все закончится. Непременно закончится… Море всегда столь же жестоко, сколь и щедро – оно дает сегодня то, что отнимет завтра. Поэтому мы и стараемся не привязываться ни к чему… и ни к кому. Все мы здесь – лишь случайные попутчики, мистер Дойли. Сегодня, когда Винченсо собирался выстрелить мне в голову, я это особенно хорошо поняла.

– И все же вы заступились за меня, – возразил Эдвард. – Вы согласились простить Рэдфорда и вернуться на «Попутный ветер». Разве случайные попутчики стоят таких жертв? Море не может забрать того, кто не желает уходить…

– Я же сказала: все это однажды закончится. И когда это произойдет, – Эрнеста внезапно накрыла его ладонь своей и крепко стиснула, – я не хочу, чтобы вы вспоминали обо мне со стыдом или отвращением. И сама не хочу… не хочу ни о чем сожалеть, – она крепче сжала его руку и искоса взглянула на спокойное лицо мужчины: – У вас есть хоть одно хорошее воспоминание обо мне, а, мистер Дойли?

Мгновение Эдвард в замешательстве глядел на нее и, казалось, колебался; затем внезапно слабая, но теплая улыбка родилась на его губах:

– Множество, сеньорита. Как и у любого, кто достаточно близко знаком с вами.

– Простите меня, – серьезно проговорила Морено, все еще не отпуская его ладонь. – Простите, что прогнала вас от себя сегодня днем. Впредь я не буду к вам несправедлива.

– Я нисколько не… – начал было Дойли, но, случайно заглянув в ее непроницаемые черные глаза, чем-то похожие на расстилавшееся у их ног ночное море, предпочел свернуть свою любезную, но неуместную ложь. Вместо этого он лишь крепче сжал все еще лежавшие в его ладони прохладные тонкие пальчики – до сих пор не верилось, что эти руки скрывают в себе достаточно сил, чтобы одинаково ловко управляться с веслами, парусами, канатами, оружием и еще Бог весть чем – и уселся поудобнее, давая отдых усталому телу.

Должно быть, он все–таки сошел с ума – иначе как еще объяснить то, что, сидя на грязном песке в откровеннейшее пиратском логове, едва не убитый по их сумасшедшим законам и покорно дожидающийся, пока эта полудикая загадочная пиратка соберется со своими мыслями и согласится идти дальше, он, бывший подполковник Его величества, а ныне простой подштурман Эдвард Дойли, был до неприличия, до дрожавшего в груди еле сдерживаемого смеха – счастлив?!..

Мокрый песок негромко зашуршал позади них.

– Надо идти, Эрнеста. Здесь оставаться небезопасно, – настойчиво сказал Рэдфорд – без обычного неодобрения, всегда звучавшего в его голосе, когда он вынужден был наблюдать их обоих вместе. – Мистер Дойли, прошу вас, – внезапно он протянул вперед руку, и Эдвард, подумав, ухватился за нее, вставая, после чего сам помог подняться Эрнесте.

– И ты прости меня, Джек, – неожиданно спокойно и почти кротко проговорила она, нисколько не сопротивляясь тому, как капитан осторожно поймал ее за локоть. – Я ведь слышала о том, как тебя бросили в открытом море после бунта, а потом ты опять объявился живехонький…

– Чего уж там, – отворачиваясь, недовольно пробормотал Рэдфорд; из–за его плеча светились любопытством глаза в очередной раз возникшего словно бы из ниоткуда Генри, но на сей раз даже Эдвард покосился на него без привычной злости, а Морено и вовсе шла дальше, лишь с рассеянной усмешкой потрепав юношу по встрепанным кудрям и отвернув его лицо в сторону:

– Не подслушивай, мелочь… Надо было мне тогда все бросать, брать Билла в охапку и идти к вам в команду. Пожадничала, вот и прогадала. Помнишь, как мы с тобой в детстве мечтали, Джек?.. Скажи, принял бы меня тогда, а? – она снова странно улыбнулась, заглядывая в лицо Рэдфорду. – Если бы мне, а не тебе это было бы надо – принял бы?

– Куда б я делся, – хмыкнул капитан, отводя взгляд; в его голосе отчетливо слышалась глухая тоска напополам с болью. Неожиданно он незаметно почти для окружающих, но наверняка ощутимо для самой Эрнесты стиснул ее руку чуть выше локтя и вымолвил глухо, чуть слышно: – Это ты прости меня, слышишь? За то, что не пришел, когда капитан Антонио… когда он и миссис Морено… – было видно, что даже ему, бывалому пирату и далеко не трусливому человеку, трудно было произнести страшное слово, однако Эрнеста и не позволила ему закончить, ответно стиснув его пальцы своими:

– Хватит, хватит! Я все поняла, молчи!..

– Иногда я думаю, как бы все сложилось, послушай я тогда тебя… – почти шепотом проговорил Рэдфорд и действительно умолк, с тревогой глядя на свою спутницу – словно боялся, что та внезапно разрыдается или попытается вытворить еще что-нибудь не менее глупое и бесполезное; но лицо Эрнесты осталось непроницаемым, даже в темных глазах ее не появилось ни слезинки, когда она отвернулась и второй рукой крепко сжала ладонь Эдварда, ответив уже твердо:

– Что было, то было. Прошлого не изменишь.

На корабле их, несмотря на поздний час и неимоверно злого Моргана, расхаживавшего по палубе с увесистым дубовым гандшпугом в руках, ждали по меньшей мере два десятка матросов из числа забракованных Джеком при наборе народа для недавней вылазки. Когда же Эрнеста, так низко опустив голову, что распустившиеся волосы почти полностью закрыли ее лицо, следом за капитаном поднялась на борт, вокруг нее сразу же столпилась чуть ли не вся команда, на все лады принявшись выяснять, что случилось с их маленькой «мисс штурман».