Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Меллас шагнул из-под лесного навеса на крохотный клочок света. 'Чёрт бы вас побрал, грёбаных азиатских говнюков! – Он пнул котелок с водой, разбросал горящий С-4. – Прочь с глаз моих долой! – Один схватился за котелок, другой за винтовку. Меллас был настолько зол, что не почувствовал угрозы. – Валите отсюда нахрен! – орал он, выталкивая их к тылу колонны. – Назад. Валите на КП, тупые ублюдки. Назад. Мне вы не нужны. Вы намба тен! – Он радировал Фитчу, что отправляет скаутов назад и что видеть их впереди не желает. – Не хочу, чтобы вонючие дезертиры портили моих парней', – орал он по рации.

Фитч вздохнул: 'Давай мы уже двинемся, ладно? Конец связи'.

В Мелласе росло презрение ко всему вьетнамскому.

Фитч выслал Аррана с Пэтом вперёд, надеясь, что нюх Пэта поможет ускорить ситуацию. Не помог.

Через час Меллас увидел Мэллори, сидящим на краю тропы: положив пулемёт на колени, он обхватил голову руками и мычал от боли. 'Давай, Мэллори, – сказал Меллас. – Нам осталось всего-то несколько часов, взорвём хрень и выберёмся отсюда'. Колонно устало шагала мимо.

– У меня болит голова, лейтенант, – сказал Мэллори, почти выкрикнул.

– Знаю. Мы попробуем отправить тебя к психологу. Может, он сможет помочь.

У Мэллори вырвался громкий стон, он не смог его сдержать: 'Психолог? Что за херня, чувак. Говорю же: она болит. Я не псих'.

Меллас подал руку, и Мэллори кое-как поднялся на ноги и побрёл по тропе, разыскивая своё место в строю.

Прошло несколько минут, они снова встали как вкопанные. Никто не понял, почему. Мелласу хотелось сесть и выпить воды. К нему прокладывала путь пиявка, один её конец цеплялся за почву, а другой выгибался дугой, вслепую принюхиваясь. Меллас стал мучить её репеллентом. Опротивев себе самому, он раздавил её ботинком. Подошёл Гамильтон и подал Мелласу трубку. 'Это шкипер', – сказал он.

Голос Фитча звучал сварливо: 'Что за блядская заминка на сей раз? Приём'. 'Я выясняю', – солгал Меллас.

– Ну, так поторопись, твою мать!

Меллас застонал и поднялся на ноги. Гамильтон за ним. Они добрались до Джейкобса, чьё отделение шло ведущим. 'В чём дело?' – прошептал Меллас.

– П-пэт принял стойку.

– А ты никогда не передаёшь долбаных сообщений?

– П-простите, сэр. – Он бросил Гамильтону быстрый понимающий взгляд, тот ответил. Меллас перехватил этот обмен. Дескать, ещё один придирчивый лейтенантик.

Он успокоился и двинулся вперёд, Гамильтон полз за ним по пятам и потел под весом рации. Они подошли к собаке и Аррану. Арран присел возле пса и держал его за холку, выставив ружьё. Пэт вывалил язык. Собачьи лёгкие усиленно работали, стараясь удалить тепло. Одно красноватое ухо наполовину опустилось, словно увяло.

– Небольшая тревога, сэр, – прошептал Арран. – Робертсон и Джермейн проверяют. – Наступила двусмысленная пауза. – Пэт выдохся. Мы уже два часа идём в голове.

Меллас только кивнул и прошёл дальше, с каждым шагом ощущая себя всё более незащищённым. Он добрался до Джермейна, гранатомётчика с М-79, который ничком лежал на тропе и всматривался в окружающий их густой бамбук. Меллас с Гамильтоном подползли к нему. 'Где Робертсон?' – прошептал Меллас. Робертсон был командиром первой огневой группы у Джейкобса.

Джермейн обратил красное от жары и возбуждения лицо к Мелласу и махнул рукой, очерчивая широкую дугу. Робертсон решил обойти и зайти с тыла возможному противнику.

– Он сам решил пойти? – прошептал Меллас. Джермейн кивнул и пожал плечами, всё так же глядя вперёд. Меллас поразился храбрости Робертсона.

Зашипела рация. Гамильтон быстро прижал трубку к рубашке, но слова он слышал. Он постучал по ботинку Мелласа: 'Это шкипер. Спрашивает, что за грёбаная задержка'.

Меллас схватил трубку: ' 'Браво-шесть', мы выясняем, чёрт возьми. Приём'. Он еле-еле сдерживал свой голос.

– Принято, 'браво-раз'. На мою задницу наседает 'Большой Джон' с подрывом тайника. Даю тебе ещё пять минут. Приём.

– Вас понял. Конец связи. – Меллас отдал трубку Гамильтону. – Полковник торопится, – едко сказал он Гамильтону. – Двигай вперёд, Джермейн.

Джермейн с удивлением посмотрел на него. 'Мы же должны прикрыть Робертсона, – сказал он возмущённо. – Кто-то должен этим озаботиться'.

Меллас пополз было мимо Джермейна, но тот вздохнул и пополз впереди, страдая, ибо чести его бросили вызов.

– Джермейн? – прошептал голос из джунглей перед ними.

– Да. Мы здесь, – шёпотом ответил Джермейн.

В зарослях зашуршало, и появилось мокрое от пота лицо Робертсона. Он передвигался по-утиному. 'А, лейтенант, здрасьте', – сказал он и улыбнулся. Он остался сидеть на корточках, его маленькому телу, казалось, было очень удобно в такой складной позиции.

Меллас обернулся к Гамильтону: 'Он говорит 'Здрасьте, лейтенант!'' Покачав головой, он обратился к Робертсону: 'Что-нибудь заметил?' – спросил он.

Робертсон покачал головой, совсем не задетый саркастическим тоном Мелласа. 'Хотя у меня такое ощущение, что они притаились где-то впереди'.

Меллас посерьёзнел: 'Откуда ты это знаешь?'

– Не знаю. По каким-то мелочам. Просто чувствую.

Меллас потянулся к трубке: ''Браво-шесть', это командир 'браво-раз'. Мы выявили негативный фактор. Я поменяю взводы, и двинемся дальше. Высылаю Аррана назад. Пэт устал, в любом случае большой Виктор, – он имел в виду Ванкувера, – станет ведущим. Приём. – Фитч подтвердил, и Меллас поднялся во весь рост. – Передайте приказ отделению Шулера выдвигаться вперёд. Вы, парни, уходите в хвост, – сказал он Джейку. – Скажите Аррану, чтобы держался в группе КП'.

Очень скоро на тропе появилось большое тело Ванкувера, его модифицированный М-60 висел на шее. Коннолли следовал за ним через два человека. Меллас обрисовал ведущей огневой группе и Коннолли ситуацию и напомнил о необходимости спешить. 'Но не двигайся быстрее, чем нужно, Ванкувер, – добавил он. – Меня не заботит, насколько сильно торопится полковник, чтобы воткнуть булавку в карту'.

– Понял вас, сэр.

Ванкувер пристально вглядывался в тропу, высматривая так, что глаза дёргались от напряжения. Он понимал, что идти по тропе, чтобы выиграть время, означало приглашение к засаде. К тому же Робертсон что-то учуял. Он хороший командир огневой группы и кое-что уже повидал. Если Робертсон осторожничает, значит, на то есть причина. Но стоять ведущим всегда предполагает добрые причины быть настороже, даже если спешки нет. Головной всегда один. И без разницы, огневая ли группа за спиной или целый батальон. Он не видит никого – только тени. За каждым поворотом таится засада, – а ведущий дозорный идёт впереди. Или же, если сидящим в засаде особенно везёт, они пропускают ведущего и отрезают его, открывая огонь по лейтенанту и радисту. Словно идёшь по узкой прогибающейся доске, а со всех сторон беспорядочно треплет ветер. Ни помощи. Ни троса. Ни товарищей, чтобы опереться. Джунгли застилают глаза ведущему. Слух сбивают с толку малейшие звуки позади него, заглушая один-единственный звук, могущий спасти его. Хочется прокричать всему свету, чтобы тот заткнулся. Ладони потеют так, что заставляют терзаться мыслью, сможет ли он нажать на спусковой крючок. Ему хочется отлить, пусть даже отливал пять минут назад. Сердце, обрываясь, бухает в горле и груди. Он ждёт целую вечность, пока командир отделения не скажет, что пора сменяться и уходить в хвост, в безопасность.