Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

– С какой иностранкой?

– Дурочку не валяй! Вся Игарка уже знает! – она прекратила строчить, откусила нитку. – Измена Родине, двадцать лет лагерей за такие связи! А у меня комнату отберут!

– Я и пришел, чтобы развестись, давно предлагал… Она не иностранка, она ссыльная!

Зинаида слушала внимательно.

– А Квасов что говорит?

– Ничего…

– Как это?

– Да ничего, она тут совсем ни при чем. Я на низах ссыльным помог, бригадир телегу накатал… Давай, Зин, разведемся по-хорошему, я тебе на первое время денег давать буду, пока не устроишься. А жить – тут живи!

У Сан Саныча отпускало. Зина тоже ничего особенного не сказала. Он даже улыбнулся ей – хотелось, чтобы люди друг к другу добрее были. Зина смотрела с большим недоверием.

– Не выйдет, – сказала не очень уверенно, – я на тебя уже в Пароходство написала. Мне тоже муж нужен, я, может, тебя люблю! Супу не хочешь? – она встала из-за машинки, и Сан Саныч увидел прежнюю Зину – блядскую, лживую и заботливую одновременно.

– Нет, – ответил Сан Саныч, будто ожегшись о ту, прежнюю жизнь, и подумал о Николь, она уже ждала его. – Написала и написала, я завтра в загс пойду.

– Сан Саныч! – Зина подошла так близко, что Белов услышал знакомый запах ее дыхания. – Я тебя просто так какой-то ссыльной шлюхе не отдам! Поигрался и домой! А хочешь, еще поиграйся, я потерплю! Я и сейчас терплю, а могу лихих ребят попросить, они ее хором так отделают, мало ей не будет! – Она говорила тихо и уверенно, уставилась на него, ожидая эффекта, но Белов молчал. – От меня ты не уйдешь, Сан Саныч! Даже не пытайся! Только в зону! Я на тебя такого напишу – в ад не примут! Первая напишу, я в жены врага народа не хочу! Будешь суп? Горячий еще…

Сан Саныч шел по улице, ничего не видя вокруг, останавливался, пытаясь успокоиться, к беременной Николь нельзя было идти таким. Он кипел, а сделать ничего не мог – Зинка легко написала бы любую ложь, она была под защитой все тех же тайных и страшных сил. Сан Саныч очнулся – вокруг была обычная заснеженная улица, мужик ехал на санях, груженных мешками, полозья скрипели, от коня шел пар, а его гнедая морда, как и положено, была седой от мороза, автобус подошел к остановке, народ, пихаясь, полез в двери, Сан Саныч сам так же садился сегодня утром. Все было, как всегда, только внутри все стонало от бессилия. Он, свободный гражданин своей страны, много работающий на нее, лучше других работающий…

Он сказал Николь, что очень болит голова, выпил таблетку и лег. Она ушла в магазин, а когда вернулась, Сан Саныч тихо похрапывал и проспал до самого вечера. Проснулся уставшим, будто один загрузил бункера «Полярного». Улыбнулся Николь и сел ужинать. Игарка стала опасной для Николь.

Весь следующий день провел в хлопотах. Взял отпуск, снял со сберкнижки деньги, договорился с летчиками, и через два дня они с Николь на грузовом «Дугласе» улетели в Ермаково.

Столица Сталинской Магистрали, Стройки-503, тоже приоделась в белые заполярные одежды. Самолет делал круг, целясь на ледовый аэродром Ермаково, Белов никогда не видел поселок сверху. Внизу, в окружении тайги и озер, прижимался к рябой торосистой полосе Енисея целый город, размером с добрый райцентр. Ближние от берега улицы тянулись ровными рядами домов, дальше же только крыши, крыши и крыши с шапками снега. Отдельные большие дома выделялись – больница, электростанция, лесозавод с высокими штабелями бревен, стадион, железнодорожные пути, пристани и склады, склады…

Самолет летел уже совсем низко. Ребятишки бегали возле школы, грузовики дымили синим, лошади тянули сани, дворняжки брехали на колонну зэков. Белые дымы поднимались в морозное небо – мелкие и частые завитушки над веселым человечьим жильем и тугие над электростанцией, особенно парило над теплым бассейном лесозавода, где оттаивал пиловочник. Сан Саныч жадно все рассматривал и радовался невольно развитию новой жизни.

Устроились в палатке, на освободившемся месте Пети Снегирева. У него родилась дочка – ровесница Стройки-503. Петя на радостях, Галя была еще в роддоме, по пьяному делу чуть было не записал ее Стройкой или Магистралью, да женщина в загсе отговорила. Если уж хотите по-новому называть, посоветовала, то можно Владлена, от Владимира Ленина, или Фридэнга… Стал и ной еще некоторые называют. Это красиво, а Магистралью некрасиво.

Пете с Галей дали комнату – не отдельную, пополам с другой молодой семьей, но в теплом брусовом доме и недалеко от Дома культуры и школы. Дочку назвали Варей.

В палатке теперь было просторней, некоторые семьи занимали по две брезентовые ячейки.

– Каждую ячейку общества – в отдельную ячейку! – шутил Петя, опуская чемодан с плеча. Он встречал Белова и Николь у самолета.

– Тут у нас и посуды осталась немного, – он понизил голос, чтобы не услышали соседи, – под кроватью картошка в ящике – можете брать, в бочке – рыба соленая, вы ее поближе к стене держите, пусть лучше подмерзает, чем квасится. Короче, пользуйтесь!

Он покрутил головой, чем бы еще поделиться:

– Ладно, вечером к нам, в теплый барак! Отметим ваше новоселье! Ты надолго сюда?

– Как получится… на два месяца просился, – замялся Белов.

– На весь отпуск?

– У меня за три года накопилось.

– Ну ладно, бывайте! Мне на службу… – Петя повернулся было к выходу.

– Ты обещал о работе для Николь узнать! – остановил его Белов.

– А-а, этого полно. На машинке печатать можешь?

– Нет, – покачала головой Николь.

– А в школу? Учительницей?

– У меня нет образования…

– Она пишет очень красиво, – помог Белов, – писарем в совхозе работала…

Петя растерянно чесал лоб, оценивая Николь.

– Я заходил в Управление стройкой, там рабочие специальности нужны. Или в лагерь? В охрану, учетчицей или в КВЧ… Не хочешь?

– В лагерь не надо! – не дал договорить Белов. – Ей не ради денег, она – ссыльная, надо, чтобы ее оформили в Ермаково. В Управлении водного транспорта ничего нет?

– Нет, зимой чего там делать? А на «Полярном» она кем ходила?

– Поварихой.

– Так, может, в столовую? Ты никого из лагерного начальства не знаешь?

Белов пожал плечами, задумался:

– Мишарина знаю, архитектора… О! Я майора Клигмана знаю! – вспомнил Белов.

– Ничего себе, у тебя знакомые! – уважительно одобрил Петя.

Через два дня Белов сидел в кабинете Якова Семеныча.

– Простой вопрос, Александр Александрович, – видно было, что Клигман ему рад. – Можно в столовую, нет, лучше… – он снял трубку и набрал номер. – Семен Исаакович, доброго вам дня, как Сонечка? Ничего? Ну и славно… Семен Исаакович, тут просьба будет, надо хорошую, честную девушку в вашу столовую пристроить.

Яков Семенович слушал, прикрыл ладонью трубку и спросил осторожно Белова: