Дмитрий Островский - Привет из Хальмер-Ю

А потом идем строем на завтрак.

– Раз! Раз! Раз, два, три! – звучит привычная команда.

Я опять закрываю глаза в строю.

Ноги идут – а мозг спит.

Только в армии понимаешь, насколько безграничны возможности человеческого организма!

– Рота-а-а! Сесть! Приступить к приему пищи! – это уже на камбузе.

Хватаем ложки и начинаем быстро поглощать кашу.

Водянистую жидкость с элементами крупы, больше похожую на суп. Повара подливают в кашу побольше воды. Чтобы вес порции соответствовал норме.

Затем начинаем намазывать масло на хлеб.

Хлеб с маслом в армии – это настоящее лакомство.

Вот сейчас бутербродик с чаем….

– Рота-а-а! Встать! Закончить прием пищи! – эта команда обрывает наш завтрак.

Уже на выходе из-за стола откусываем недомазанные бутерброды, тоскливо глядим на недопитый чай и бежим на выход.

– Завтра поживее будете кушать! – кричит нам вслед Ерохин, – Матрос должен выходить из-за стола с чувством легкого голода!

На выходе с камбуза понимаешь, что ужасно хочется есть. Теперь дожить бы до обеда…

*****

Бесконечные маршировки на плацу: «делай раз – делай два!».

– Тянем ножку! Тянем! – командует Ерохин.

И ты застываешь как стойкий оловянный солдатик с вытянутой ногой вперед.

Как можно выше.

Уже совсем не чувствую пальцев ног от онемения и мороза. Портянки-то я сбоку в сапог запихал!

– Вечером будет время – надо тренироваться портянки мотать, – думаю я про себя, – А то так и без ног можно остаться!

По трапу (лестнице) по этажам здания все передвижения только бегом.

Представьте себе подъезд четырехэтажного дома.

На каждом этаже расположена рота. В каждой роте 150-200 человек. Целый день моряки носятся по трапу вверх-вниз. Весь подъезд буквально грохочет от топота сапог. Одни бегут вниз, другие – вверх.

Все это напоминает какой-то муравейник.

– Внимание на трапе! – кричит кто-то. Бегущие замирают, прислонившись к стене.

Это идет мичман или офицер.

Моряки должны его пропустить.

Занятия, изучение Уставов, обязанностей и инструкций.

В моей постепенно обрастающей волосами голове только две мысли: поесть и поспать.

*****

В «учебке» был у нас такой наряд – ЧК.

Что означает – чистка картофеля.

В наряд на ЧК попадало сразу человек пятнадцать. Нужно было чистить картошку на камбузе на всю «учебку». А это целый полк.

Мы приходили после ужина на камбуз и направлялись к дежурному по столовой.

– Ну что, товарищи «чекисты»! Готовы к ударному труду? – говорил дежурный по столовой.

Он заводил нас в помещение, где стояли ванны, наполненные картофелем и луком.

– Давайте, ребята! Чистим весело и с песнями! – дежурный закрывал нас на ключ и оставлял наедине с картошкой и луком.

Мы разбирали ножи, садились на баночки (табуретки), закуривали и начинали потихоньку чистить овощи.

Из одной ванны брали нечищеную картошку, зачищали от «мундира» и бросали в другую ванну с уже очищенным картофелем.

Тоже происходило и с луком.

В помещении дым «стоял столбом».

От табачного дыма вперемешку с запахом очищенного лука пробивало слезу.

За неспешной чисткой овощей мы рассказывали истории из гражданской жизни, анекдоты, опять курили. В роту никто особо не торопился.

– Пацаны! А у меня до армии уже машина была. «Девятка»! Все девчонки мои были! У отца моего бизнес – ларьки по городу. Он мне «тачку» на восемнадцать лет подарил. Я только пару месяцев и успел покататься. Сейчас в гараже стоит моя «ласточка». Ждет меня! – сокрушенно вспоминает Вовчик из Тамбова.

– Вован! Мы к тебе после армии приедем! Покатаешь нас? – говорим мы.

– Обязательно! – Вовчик расплывается в довольной улыбке.

– Ну как успехи, «чекисты»? – открывается дверь и заглядывает дежурный по столовой.

Сквозь дымовую завесу он старается рассмотреть, сколько мы уже почистили.

– Процесс идет, товарищ мичман! – отвечаем.

– Вижу-вижу! Молодцы! Вижу, что с песнями работаете! – говорит дежурный.

И опять закрывает нас на ключ.

Чистка картошки затягивалась до одиннадцати, а то и до двенадцати ночи. Мы приходили в роту уже после отбоя. Шли умываться, а между делом пытались дорассказать друг другу недорассказанные истории и анекдоты.

– Ну-ка! «Чекисты»! Не шумим! Живей умываемся и отбой! – шипит на нас дежурный по роте.

Я ложусь в койку, закрываю глаза.

А перед глазами ванны, полные картошки и лука.

Засыпаю. Мне снится, как после армии мы приехали в гости к Вовчику. Гоняем по Тамбову на «девятке».

– Рота-а-а! Подъем! – крик дневального обрывает мой «гражданский» сон и возвращает в реальность.

*****

Старшина второй статьи Ерохин, это такой же моряк как мы. Только на полгода старше по призыву.

По военно-морскому «карась». Еще недавно он сам «летал» и «шуршал». А сейчас ему доверили целый взвод и он отрывается по-полной.

– Эй, человек! Ты кто?! – говорит он кому-нибудь из моряков.

– Я – деревянный мальчишка, одетый в курсантскую форму! – должен отвечать моряк. Это сам Ерохин заранее научил.

– А-хаха-ха! Буратиии-но-ооо! – весело смеется Ерохин от собственной шутки.

– Эй, Чернушкин! – зовет Ерохин одного из матросов.

– Вон, видишь! Идет старшина роты. Сходи, попроси у него ключи от пиллерса! – дает он приказание «молодому» моряку.

«Молодой» убегает исполнять приказание.

А Ерохин уже еле сдерживает смех.

– Товарищ старший мичман! Разрешите у вас попросить ключи от пиллерса? – обращается моряк к старшине.

Старшина смотрит на бойца с некой грустью в глазах. Он уже знает этот «прикол».

– Сынок, тебя кто послал?! – говорит бойцу старшина роты.

– Старшина второй статьи Ерохин! – гордо докладывает боец.

– Так вот, боец. Видишь в кубрике прямоугольные колонны? От пола до потолка идут? – старшина машет рукой на колонны в кубрике.

– Так точно! Вижу, товарищ старший мичман! – рапортует боец.

– Так вот! Такая колонна называется пиллерс. Соответственно там замков быть не может. А Ерохину передать, чтобы «карась» не борзел! А то он у меня, шхера, на флот служить поедет, а не в «учебке» будет штаны протирать! Выполнять! – и старшина роты уходит дальше.

Молодой моряк бежит обратно к Ерохину.

– Ну что, Чернушкин! Принес ключи от пиллерса? – ехидно спрашивает Ерохин.

– Товарищ старший мичман передал, чтобы «карась» не борзел! – отвечает ему боец.

– Я те дам «карась»! – кричит Ерохин.

Теперь уже хохочем мы.

– Вы чего развеселились?! Ну-ка упор лежа принять! – командует Ерохин, – Раз-два! Раз-два! Раз-два!

Время в «учебке» пролетело незаметно.

Подъем-отбой, подъем-отбой.

Так пролетели 45 дней.

В середине января 1995-го мы торжественно присягнули на верность Родине и ждали распределения по воинским частям Северного Флота для дальнейшего прохождения службы.