Александр Чаковский - У нас уже утро

– Дело не в том, что он собирался идти на ВТЭК, – продолжал Доронин, – хотя и это достаточно характеризует его моральный облик. Мы должны беспощадно бороться со всеми, кто попытается задержать наш рост ссылками на японские традиции. Я предлагаю уволить Венцова, а потом широко обсудить его поведение.

Нырков молчал.

– Что же ты молчишь? – нетерпеливо спросил Доронин.

– Как же комбинат останется без главного инженера? – тихо и как будто нерешительно произнёс Нырков.

– Обязанности главного инженера будет временно исполнять Вологдина. Потом пришлют человека.

– Андрей Семёнович, – все так же негромко сказал Нырков. – Мне кажется, на Венцове рано крест ставить.

– Это ты Венцова воспитывать захотел? Он тебя, брат, сам перевоспитает! Для того чтобы не понимать значения зимнего лова, надо быть…

– А мы с тобой, Андрей Семёнович, сразу поняли? – тихо прервал его Нырков.

– Мы?… – Доронин запнулся.

– Ты помнишь, Андрей Семёнович, наш разговор о том, что рыбаки скучают? Разве нам тогда было ясно, в чём дело? Ведь мы зашевелились только после того, как стали поступать заявления об уходе. А где мы раньше были? Я письмо товарищу Русанову написал, да на том и успокоился.

– Ты же знаешь, что Русанов получил твоё письмо. Если бы я к нему не приехал, он сразу же ответил бы.

– Вот и тебе, – как бы не слушая Доронина, настойчиво продолжал Нырков, – прежде чем понять всё значение зимнего лова, пришлось к секретарю обкома съездить. Но ты ведь коммунист, а Венцов-то – человек беспартийный…

Доронин смущённо молчал. Он не сомневался, что Нырков, как один из инициаторов зимнего лова, примет близко к сердцу поведение Венцова и, конечно, не будет возражать против его увольнения. Но теперь дело принимало неожиданный оборот.

– Венцов, по-моему, полезный человек на комбинате, – снова заговорил Нырков. – Разве он не помог нам на судоремонте?

– Помог. А потом пытался саботировать зимний лов. Что ж, его за это по головке погладить, что ли? – с вызовом, но уже менее уверенно, спросил Доронин.

– По головке гладить никого не надо, – спокойно ответил Нырков. – Нужно… воспитывать.

Доронин встал и, чтобы Нырков не заметил его смущения, стал ходить по комнате. Он вдруг поймал себя на том, что думает не о Венцове, а о Ныркове.

В глазах Доронина Нырков оставался все тем же энергичным, исполнительным, но простоватым парнем, каким он застал его, когда приехал на комбинат. А сейчас перед ним сидел совсем другой человек. Внешне он нисколько не изменился, на лице его то и дело появлялась открытая, по-прежнему простодушная улыбка, но за всем этим Доронин чувствовал что-то новое – внутреннюю силу и убеждённость в своей правоте.

– Ладно, – грубовато сказал Доронин, усаживаясь за стол. – Я ещё раз продумаю все это дело.

– В общем, Андрей Семёнович, – твёрдо сказал Нырков, – я против увольнения. Людей надо воспитывать.

– Ладно, ладно, воспитатель, – беззлобно проворчал Доронин.

Нырков ушёл.

«Можно ли было четыре месяца назад представить, что этот парень будет спорить со мной? – думал Доронин. – Откуда у него появились эти слова, эта вежливая, но непоколебимая настойчивость? Он как будто и знать больше стал. Что он, вечерний университет марксизма окончил, что ли?…»

Доронин усмехнулся. Не было здесь ещё никаких университетов!…

Потом мысли его вернулись к Венцову, и он с удовлетворением почувствовал, что думает о Венцове спокойно, без обычного раздражения. Он боялся, что после заступничества Ныркова окончательно возненавидит главного инженера. Но никакой ненависти не было.

Доронин посмотрел на часы и снял с вешалки полушубок.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошёл Костюков. Он был в шинели с поднятым воротником и в барашковой шапке-ушанке.

– Куда собрался, директор? – весело спросил Костюков уже шагнувшего к двери Доронина и, не ожидая ответа, продолжал: – Я твоих планов не нарушу. Еду в колхоз «Советская родина», по дороге завернул к тебе погреться. Ох, и холод на этом Сахалине! А некоторые говорят, что здесь бананы растут… – Он хитро прищурился и подмигнул Доронину.

– Ты раздевайся, сейчас чаек приготовим, – улыбаясь, сказал Доронин, искренне обрадованный появлением этого большого, спокойного, весёлого человека, сразу заполнившего собой всю комнату. Было ясно, что Костюков завернул сюда вовсе не для того, чтобы погреться, и Доронин с интересом ждал, о чём он заговорит на этот раз.

– Чаек – это, конечно, хорошо, да не выйдет, – Костюков сокрушённо покачал головой, – ждут меня в колхозе. Партийное собрание у них. Малость оттаю и поеду дальше…

Он несколько раз прошёлся по комнате, потирая озябшие руки, потом снял шапку и сказал:

– А ведь я поздравить тебя заезжал.

– С чем?

– Зимний лов разворачиваешь?

«Вот он о чём! Все знает», – подумал Доронин и горячо сказал:

– Это, товарищ Костюков, – серьёзное дело! Первый раз на этих морях рискуем.

– Да, – Костюков снова покачал головой, – если все взвесили да рассчитали, почему не рискнуть…

– Взвесили, рассчитали, – рассмеялся Доронин, – да это тогда уже не риск!

Но Костюков как будто не придал его словам никакого значения.

– Русанов благословил? – спросил он.

– Обеими руками! – воскликнул Доронин. – Больше того: он нам политический смысл этого дела раскрыл!…

– Так… – задумчиво, точно про себя, проговорил Костюков. – Товарищ Русанов говорил со мной, рассказывал о вашей затее.

– Ну, а ты?

– Поддерживаю. Полностью согласен. Но только хочу сказать тебе несколько слов…

– Слушаю, – насторожился Доронин.

Костюков сел и положил на колени свои большие ладони.

– Вы затеяли серьёзное дело, – негромко заговорил он. – Зимний лов ещё сильнее сплотит людей, закалит их, позволит им круглый год заниматься своим основным, любимым делом. Но помни: главное – это путина. Все для путины, понимаешь?! И зимний лов для того, чтобы вступить в путину ещё более подготовленными, смелыми, выносливыми. Путина – семьдесят пять процентов плана – вот твой главный бой, вот направление главного удара! Ничего нового я тебе этим не открываю, но… – Костюков умолк. Молчал и Доронин.

«Ну да, конечно, всё это верно, – думал он, – путина – главное, но разве я этого не понимаю?» А Костюков, точно угадав ход его мыслей, сказал:

– Ты небось думаешь: «Зачем он всё это говорит?» А я тебе сейчас объясню. Рассказал мне Нырков об идее зимнего лова. Русанов о том же позвонил. Думаю: здорово, молодцы ребята, на новаторский путь становятся. Потом сижу вечером в райкоме и думаю: а отдают ли товарищи себе ясный отчёт в том, что зимний лов не самоцель, а звено, ступень, шаг к успешному проведению путины?