Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч

Верные люди хана Абулхаира при каждом удобном случае утверждали, что непокорные аргынские султаны и их сообщники виноваты в размолвке двух видных батыров. Сам хан принимал активное участие в разжигании вражды. Он и на этот раз не изменил своему обыкновению.

— Зачем напомнил ты мне об этом невоздержанном на язык бие? — грустно спросил хан Абулхаир и опустил голову. — Не только тебя поминает он порой нехорошими словами, но и меня…

Как бы между прочим сказал это хан, но Кобланды-батыр сразу сжал кулаки.

При всей своей осведомленности хан Абулхаир не знал, что, кроме очевидных причин, есть еще одна, которая делает этих батыров непримиримыми врагами. Он раздувал огонь всегда с одной и той же стороны. Надеясь на развязку, хан терпел даже то, что порой навязывали ему оба противника.

— Коль глумится над ними этот выродок, следует достойно наказать его! — громыхнул Кобланды-батыр.

— У Акжол-бия немало сил… Да и влияние его среди казахов огромно. Нет ни одного батыра, которого уважали бы так люди…

— Кто его уважает, кроме аргынских недоумков! — взвился Кобланды-батыр. — А вы только потворствуете ему во всем. Даже бегство Саяна простили ему. Ведь это дело его рук!

— Знаю…

— А если знаете и есть у вас настоящие улики против него, то почему не сломаете ему шею?

Абулхаир улыбнулся и развел руками:

— Нельзя этого делать… Я же говорил тебе, мой батыр, что у него много сил!

Кобланды-батыр весь побагровел:

— Какие там у него силы? Что может сделать толпа аргынских джигитов, для которых слово главнее дела? Песни и краснобайство — их повседневное занятие. Дайте мне ваше соизволение, и я с десятью своими джигитами среди бела дня разгромлю аул этого Акжол-бия!..

— А разве аул Акжол-бия не стоит по соседству с аулами Джаныбека и Керея? — деловито осведомился хан, показывая, что всерьез обдумывает предложение Кобланды-батыра. — Султаны не промолчат, увидя, как ты громишь аул Акжол-бия…

— В таком случае, и их не минует моя дубина! — уже в полный голос сказал несдержанный батыр и погрозил кулаком в пространство. — Пусть только сунутся!..

Но хан Абулхаир уже не слушал его. "Нет, так поступать нельзя, — думал он. — Дай сегодня простолюдину понюхать султанской крови, завтра ему захочется отведать ханской. Нельзя доводить дело до крайности. «Снег падает на снег, хан садится на место другого хана». Мы все чингизиды, и невыгодно нам привлекать к решению споров между собой кого бы то ни было!

Да, наше дело — пускать друг другу кровь, и я сам расправлюсь с султанами. Но что ответить этому прославленному батыру? Он ведь ждет, и его двадцатибатманная палица готова обрушиться на любую голову — знатную и незнатную… Плохо это или хорошо, а нужно дать ему потешиться!.."

— Я думаю, что если не станет бия Акжола, то Джаныбек с Кереем сразу сделаются смирными… — Хан сделал движение, словно стирая несуществующий пот со лба. — Но как бы тебе не ошибиться и самому не попасть впросак?..

Словно чужое и безразличное для себя дело обсуждал с Кобланды-батыром хан Абулхаир. Он вроде бы немного сочувствовал Акжол-бию и соглашался на крайние меры лишь из дружеского расположения к каракипчакскому батыру. Но тот чужд был хорошего тона и гнул свое:

— Если так, то прошу вашего разрешения уничтожить одного лишь Акжол-бия. Уж он запляшет у меня!..

— Как я могу дать тебе разрешение? — Хан даже развел руками от удивления. — Да к тому же есть ли необходимость нападать на целый аул с десятью джигитами? Можно подумать, что настоящий батыр не одолеет этого бия в личном поединке. Правда, в наши дни перевелись что-то подлинные батыры. Ты сам намекал на это, когда говорил о проступке бежавшего Саяна…

Кобланды-батыр мрачно посмотрел на хана. Он взял себя в руки и больше не возвышал голос. Как и положено в разговоре с ханом, каракипчакский батыр склонил голову и спросил:

— А что, если этот бий не захочет вступить со мной в поединок, мой повелитель-хан?

— Да, это серьезное возражение… Правда, в добрые старые времена батыр подстерегал своего врага на узкой дорожке, и один из двоих уже не возвращался домой. Но теперь это невозможно. Я сам подтвердил смертную казнь на разбой и жестоко покараю каждого, кто нарушит закон. Если, конечно, буду уверен в виновности того батыра, который решил постоять за свою честь. Обычно я сам разбираюсь в таких делах…

Хан Абулхаир смотрел прямо в глаза Кобланды-батыру. Тот наконец понял, и глаза его стали наливаться кровью. Смуглый от природы, он весь посерел, и лиловые жилки вздулись у него на висках.

«Неужели для того чтобы убить какого-нибудь батыра, я должен подстерегать его в степи, как разбойник! — возмущенно думал он. — Нет, Кобланды-батыр не предатель или трус. Убить или быть убитым он может позволить себе только в открытом бою!»

И хан догадался, что задело за живое Кобланды-батыра. Не дав додумать ему до конца, он заговорил повелительным тоном:

— Открытый бой разрушит мир в народе, и я запрещаю тебе его. Для ханской Орды важно, чтобы преданные нам роды жили в мире и дружбе. А хочешь отомстить врагу — твое дело. Но нас не вмешивай в свои дела!..

— Слушаюсь, мой повелитель-хан!..

Теперь простодушный батыр опять верил своему хану. Действительно, что хорошего, если из-за ссоры с бием Акжолом передерутся аргыны и кипчаки. Конечно, он при первой же встрече убьет этого бия, но сделает это наедине. Сердце его требует мести, и не убить врага он просто не может. По всем правилам будет бой между ними, как и положено честным батырам…

— Вы мудро рассудили, мой хан… Теперь все будет решать сила батыровых рук да острота двухконечных копий!..

— И Бог поможет тому, кто из вас прав! — добавил от себя хан Абулхаир.

Батыр низко склонился перед ним, потом повернулся и вышел.

Все до мелочей продумал хан Абулхаир. Как только распространится слух об убийстве Акжол-бия, Джаныбек с Кереем немедленно сядут на коней и прискачут в ставку с требованием кровавого выкупа за убитого. В этот момент, пока они не успели еще взбаламутить многочисленных аргынов и стянуть их силы с отдаленных кочевий, можно предъявить им обвинение в мятеже. Они станут сопротивляться, а в свалке легко будет покончить с обоими. В глазах толпы все будет оправдано. Хан обязан заботиться о единстве своего народа и жестоко карать сеющих смуту. К тому же оба султана будут мертвы, и некому будет возглавить недовольных…

Придя к такому решению, хан Абулхаир тут же взялся за его осуществление. К вечеру он вызвал к себе главного багатура ханской охраны батыра Кара-Оспана из рода найман и приказал ему держать в боевой готовности все имеющиеся при ставке силы.

— Слушаюсь, мой повелитель-хан! — склонился Кара-Оспан.