Олег Красин - Солнечный ветер. Книга вторая. Младший брат

И все же, несмотря на затяжные, утомительные дожди, жизнь в Риме не затихала. В театрах и амфитеатре Флавиев поверху натянули огромные пологи на длинных шестах с кольцами, на площадях поставили матерчатые навесы, спасающие от воды, и продолжили представления.

В один из таких дождливых вечеров Луций Вер уговорил Фронтона посмотреть уморительно смешную пьесу Марулла. После того, как они вместе побывали на представлении «Два брата», Фронтон, который не был большим любителем спектаклей-мимов, ибо такие примитивные, грубые пьесы его никогда не увлекали, несколько раз увиливал от приглашений второго императора. Однако на сегодня ему это не удалось.

Он опять сидел и скучал возле Луция, спектакль его не занимал, хотя Вер толкался локтем, кричал, хохотал как безумный, вскакивал, бурно выражая свое удовольствие. От него опять несло перегаром, словно из амфоры с прокисшим вином, и старый ритор непроизвольно отстранялся, чтобы не чувствовать неприятный запах. Так продолжалось довольно долго, пока в ложе Луция не появился гонец от старшего брата, преторианец, который использовался для подобных поручений.

«Послание от императора Марка Августа», – произнес тот и вручил Луцию Веру дощечку с текстом.

Взглянув на нее, Луций посерьезнел лицом, сообщил, что брат зовет к себе. Если Фронтон хочет его сопровождать, то он, Луций, будет не против.

«К чему такая срочность?» – удивился Фронтон, неохотно поднимаясь с места.

Он не горел желанием покидать театр в эту минуту, поскольку нашел удобное положение для ног, отчего подагра на время отступила. Луций не ответил. Они отправились во дворец Марка и только тут поняли причину экстренного вызова. Обычно спокойный Тибр, пересекавший город на всю длину, от непрестанных дождей вдруг сделался полноводным, буйным, неуправляемым. Вода начала подъем выше критического уровня, определенного инженерами, выходя из берегов и затапливая прибрежные улицы, обтекая подножье римских холмов. В некоторых местах поток оказался столь бурным, что понес все без разбору: людей, повозки, животных.

Чтобы избежать опасности, Веру и Фронтону пришлось обходить взбунтовавшуюся реку, пробираясь по дальним улицам. Но и здесь, будучи на возвышенности, они наблюдали, как в грязных водах мелькали тела, руки, ноги, головы, барахтающихся людей. С громким треском бились о стены повозки, разлетаясь вдребезги. Водяная стихия властвовала не только на земле, она беспощадно обрушивалась с небес, пропитав влагой ткань паланкинов насквозь.

«Быстрей, быстрей! – кричал Луций носильщикам-лектикариям, высунувшись наружу, по лицу его бежали струйки воды. – Бегом, лентяи!»

Рабы Вера припустили что есть мочи, а следом понеслись лектикарии Фронтона, боясь в полумраке, под проливным дождем, отстать от императорского паланкина. Фронтона растрясло, нога опять разболелась.

– Положение, как докладывает мне префект Рустик, тревожное, – начал без предисловий Марк, не удивившись, что Луций привел с собой и Фронтона. – Залита вся низина города, Марсово поле, все форумы и частично проходящие к ним улицы. Люди убежали на холмы и разбрелись по окраинам, где есть возвышенности.

– Надо принести жертву богам, – предложил Луций. – Сейчас мы ничего сделать не можем.

– Я помню, Тибр разливался и при Траяне, – вставил Фронтон, желая быть хоть чем-то полезным. – Мы тогда молились богу Портуну в храме на Бычьем форуме. Он вознесен над землей, и вода его не достает.

Марк задумался.

– Не с этого, я думал, мы начнем правление, – с горечью заметил он. – Но нам с тобой повезло, Луций, в казне полно сестерций. Мы поддержим население раздачей денег, когда вода спадет. А пока я отдал приказ префекту устроить распределение хлеба в тех местах, где нет воды…

– Это мудро! – поддержал его Фронтон.

– Тебе, брат мой, стоит проследить за порядком при выдаче зерна. – Марк глянул на Луция с надеждой, но тот поморщился.

– Я присмотрю, но не сейчас. С нашим учителем мы только что оторвались от прекрасного зрелища, Марулл показывал такой мим, что я в полном восторге. И Фронтон тоже! – Луций кивнул на ритора. – Я хотел бы вернуться в театр, брат.

– Вернуться? В это время? – в голосе Марка прозвучало разочарование.

– Вода никуда не денется, постоит и уйдет. А Юний Рустик и без меня раздаст зерно, он ответственный человек.

– Ну, если ты так решил, – сдержанно ответил Марк. Он повернулся к Луцию спиной и, не говоря ни слова, отправился в кабинет, где на столе ожидали сообщения из провинций.

Когда Тибр вошел в свое русло и речная вода спала, обнажая улицы измученного города, принялись подсчитывать убытки, собирать погибших людей и скот, восстанавливать разрушенные мосты и здания. Этим активно занялся префект Рима Рустик. Марк ему помогал. Они почти не спали, работали, не покладая рук все дни и ночи, а Луций поехал на курорт в Байи, чтобы поправить здоровье. В последнее время он все чаще жаловался на приливы крови к голове и легкое головокружение.

«Тебе стоит умерить пыл в ночных попойках, – спокойно заметил Марк брату. – Дружба с Бахусом до добра не доведет». Поскольку отца теперь не было, он взял на себя роль советчика и опекуна, хотя Луций, не отказываясь от наставлений, все делал по-своему.

Поступок брата напомнил Марку, как покойный Антонин рассказывал ему о своем приятеле сенаторе Валерии Гомулле. Когда возникла нужда отправиться в Египет для подавления восстания обнищавших земледельцев, Гомулл сослался на подагру и тоже решил удалиться на лечение в Байи.

О, Байи – город богатых бездельников и проходимцев! «В нелегкую минуту чаще всего нас подводят самые близкие», – с горечью заключил Марк.

Чтобы как-то отвлечься от непрестанных и утомительных забот, он по вечерам принялся ходить на лекции приезжих греческих ученых, среди прочих выделяя учителя греческой литературы стоика Секста Херонейского, с которым изучал особенности асклепиадова стиха. Племянник известного историка Плутарха, Секст преподавал с большим подъемом, попутно сдабривая лекции стоическими сентенциями. Например, развивал известный постулат о том, что если жить, подчиняясь мировой Природе, и поступать в соответствии с Природой собственной тогда достигнешь гармонии.

Марк понимал, о чем он говорит. Мировая Природа есть, в сущности, мировой разум или бог, объединяющий мир. А жить по своей Природе, значит стремиться к богу, подчиняя движения души достижению тождества. Именно тогда наступит счастливая жизнь.

Несколько дельных советов звучало из уст Секста, касающихся простолюдинов, которых император Марк Антонин теперь принимал без ограничений и стоически выслушивал. По совету стоика из Херонеи нужно было добиться в себе полной терпимости к ним, к их зачастую непродуманным суждениям. Ибо что они знают? Чаще всего ограниченные в своем развитии и познавшие несправедливость, обиженные властью, эти люди с трудом держат эмоции в узде.