Николай Калифулов - Тайна мастера. Историческое приключение

– По-твоему, мы все под подозрением? – спросил Сергей.

– По логике так и есть, за исключением Ждановича.

– Любопытно, ты и меня подозреваешь?

В ответ Генрих пожал плечами и произнес:

– А почему бы и нет?

– Шутить изволишь?

– При чем тут шутки, когда на кону вопрос жизни и смерти, – взволнованно заявил Штайнер.

– Ну, знаешь, так мы далеко зайдем.

Орлов встал со скамейки и пошел прочь.

– Обиделся, – прошептал задумчиво Генрих.

Генрих пришел на стоянку самолетов, его уныло, с виноватым видом встретил техник Митин:

– Ваня, ты почему здесь, ведь ты болен?

– Я услышал о происшествии и пришел посмотреть самолет, – покашливая, сообщил техник.

– Не волнуйся, Ваня. Тебя никто не подозревает, так что иди домой и лечись. Ты мне здоровым нужен. Чтобы через три дня был на работе как свежий огурчик, ступай.

– Есть, товарищ командир, – ответил техник и ушел.

Генрих проследовал в штаб. На пороге его встретил дежурный.

– Штайнер, ты слышал новость?

– Какую еще новость?

– В камере ОГПУ арестованный техник покончил с собой.

Генрих был потрясен. Немного подумав, он обратился к дежурному:

– Слушай, Петров, дай мне срочно дежурную машину, мне в город надо.

– Хорошо, – произнес дежурный и добавил: – Прошу долго не задерживать машину.

– Спасибо, ты настоящий друг.

Генрих заскочил в кабину автомобиля и крикнул водителю: – Давай в город, и быстрей!

Водитель резко рванул с места. Набрав предельную скорость, он доставил его в город. Выйдя из автомобиля за квартал от ОГПУ, Генрих быстро добрался до места. Дежурный проводил его в кабинет Ждановича.

– Заходи, Генрих, рад тебя видеть, – сказал хозяин кабинета, увидев гостя.

– Георгий Михайлович, это правда?

– Да, Генрих! Сегодня утром нашли его повешенным. Сам он этого сделать бы не смог. Кто-то ему помог?

– Да вы что? В вашем-то учреждении! – удивился летчик.

– Сам не понимаю, кадры работают проверенные. Сейчас всю конвойную смену вместе с начальником арестовали. Следователь к делу подключился. Завелась какая-то паршивая овца. Ты что стоишь? Присаживайся!

– Некогда мне здесь рассиживаться. Меня ждут дела.

– Да подожди ты со своими делами. Тут только что Орлов был. Обижается на тебя. Он говорит, что ты его подозреваешь. Ты не прав – Орлов наш сотрудник. Я запрещаю делать преждевременные выводы, так можно дров наломать. Понял?

– Понял, Георгий Михайлович. Это я так, к этому меня привело логическое умозаключение.

Жданович с недовольным видом смотрел на Генриха и поморщился:

– Не привело, а подвело. В людях надо разбираться, Штайнер, – хмуро произнес чекист.

Неожиданно зазвонил телефон. Хозяин кабинета поднял трубку и выслушал.

– Хорошо, сейчас буду, – ответил Жданович и продолжил: – Все, мне пора к следователю. А ты иди и запомни, что я тебе здесь говорил.

Таинственное двухэтажное здание ОГПУ находилось в центре города Ливенска. Фасадная часть здания выходила на центральную улицу, а ее двор и небольшая тюрьма располагались за зданием, в тыльной ее части. С двух сторон к зданию примыкал глухой каменный забор, который и опоясывал всю территорию этого заведения площадью полгектара. Трехэтажная кирпичная тюрьма была старой постройки, на окнах имелись прочные решетки, которые не оставляли никаких шансов обитателям этого заведения сбежать. В следственной комнате производился допрос арестованного охранника. Следователь Земцов, крепкий мужчина средних лет, сурово смотрел на арестованного Казымова и говорил:

– Я тебя предупреждаю в последний раз, Рахим: если ты всю правду не расскажешь, то я тебя, как врага народа, лично расстреляю вот из этого нагана.

– Гражданин следователь, я боюсь. Мне и моей семье угрожают. Накануне моя дочь пропала, она не вернулась из школы. Мне подкинули записку с угрозой: если я все расскажу, то дочь свою больше не увижу.

– Врешь, Казымов! Ты все врешь! – возмущенно воскликнул следователь.

Дверь открылась, и вошел Жданович. Земцов встал.

– Сиди, сиди, Степан, я послушаю, что этот басмач говорит.

Арестованный Казымов повернулся к вошедшему начальнику и обиженно произнес:

– Эх, гражданин Жданович, я специально, что ли, меня заставили под угрозой смерти моих близких людей.

Жданович сердито спросил:

– За что ты человека убил, басмач недобитый? Если сейчас все не расскажешь, то я тебя расстреляю, мне дано такое право. Твою жену и детей, как семью врага народа, мы отправим на север по этапу, и вряд ли они выживут в этой холодной и голодной северной тундре.

Узбек Казымов покраснел. Он смотрел на начальника, и из глаз его потекли слезы.

– Ты меня на жалость не бери, Казымов, я тоже человек. Если все честно расскажешь, то семью мы не тронем. В этом случае тебя отдадим под трибунал, он учтет твое откровенное раскаяние, и, может быть, тебя не расстреляют. Сейчас все зависит от тебя, Рахим.

– Хорошо, гражданин начальник. Я все расскажу.

Казымов вытер рукавом гимнастерки слезы на щеках и попросил воды. Следователь Земцов налил ему стакан воды из графина. Подследственный с жадностью выпил воду и начал свой рассказ:

– Жил я раньше в теплых краях, в моей далекой Родине. Хозяин был местный бай. Он относился ко мне хорошо и сделал меня управляющим его имением. Я обзавелся семьей, своим домом и хозяйством, жил неплохо. У хозяина был молодой друг, подпоручик Альфред Бергер. Он часто приезжал к нему в гости. Они пировали, ездили на лошадях, охотились. Однажды я организовал им охоту на волков. Мне тоже пришлось вместе с ними участвовать, но произошла беда. Я недоглядел, и по моей вине хозяин попал под выстрелы охотников и погиб. Родственники хозяина хотели меня растерзать. Я благодарен Бергеру, который вступился за меня и забрал мою семью к себе в имение. Так я оказался здесь, работал у него в хозяйстве. Когда началась революция, он уехал к себе на родину, в Германию, а его имение разграбили. Потом он вдруг объявился и сообщил мне, чтобы я молчал и о нем никому не рассказывал. Прошло два года, и он опять пришел ко мне домой и попросил помощи, ведь я был его должником. Я согласился и минувшей ночью во время дежурства задушил техника. Вот и все.

– Где его можно найти? – спросил Жданович.

– Не знаю. Он ушел и больше не появлялся. Бергер предупредил меня, чтобы я его не искал, если ему нужно будет, то он сам объявится.

– А теперь, Рахим, опиши его внешние данные.

Казымов, как мог, описывал внешние данные своего бывшего хозяина. Жданович слушал подследственного, и его воображение мысленно рисовало образ Бергера. На миг он поймал себя на мысли, что отличительные черты подпоручика ему кого то напоминают.