Ханох Дашевский - Рог Мессии. Книга третья. Долина костей

– Едрёна вошь! Набрали тут кого ни попадя! Что это с ним? – обратился он к кому-то рядом.

Сумрак, застилавший глаза, начал рассеиваться, и Михаэль увидел стоящего напротив лейтенанта.

– Вот твои документы, – сказал лейтенант, не отвечая старлею. – Скоро подойдёт машина. И в самом деле – что это с тобой?

– Голова закружилась. Последствия контузии.

– А контузило где? – участливо поинтересовался старший лейтенант. Он был навеселе, о чём свидетельствовал, помимо поведения, не слишком резкий, но ощутимый запах перегара. – В тыловом обозе?

Михаэль сдерживался из последних сил. Он не понимал, почему подвыпившего офицера не стараются задержать. Лейтенант попытался разрядить обстановку:

– Поздравляю с наградой.

– С наградой? – уткнулся в грудь Михаэля старлей, демонстрируя удивление и разглядывая видневшуюся из-под расстёгнутого полушубка медаль. – А за что наградили? За то, что в штабе штаны просиживал?

– За героизм в боях под Москвой, – ответил за Михаэля штабист. – Напрасно вы так, товарищ старший лейтенант. Или хотите сказать, что у нас в дивизии награждают зря?

– Ничего я не хочу сказать, – угрюмо буркнул старший лейтенант. – Когда, говоришь, машина будет? Нас тут двоих в штаб армии командировали: меня и евреечку чернявую из медсанбата.

И снова перевёл взгляд на Михаэля:

– А с тобой мы ещё увидимся.

Так и получилось. В машине, не спуская с Михаэля цепкого взгляда, старший лейтенант как ни в чём не бывало продолжил начатую тему:

– Значит, герой, говоришь? И как это у тебя вышло? Может, тактика у вас особая имеется? А то не припомню я что-то, чтобы из-за вас в окопах тесно было.

Михаэль ответил не сразу. Он мог бы рассказать про лейтенанта Меерсона, погибшего на Наре, про то, что в его роте ни один еврей не уклонился от боя, и еврейская кровь растекалась по снегу так же, как и кровь других красноармейцев. Можно было рассказать про бои под Таллином, про Бину Лурье, напомнить о том, что гитлеровцы уничтожают евреев, поэтому у еврея отсутствует мотивация сдаваться, зато есть мотивация драться. Сказать можно было много. Михаэль понимал, что в сложившейся обстановке апология неуместна, что любая попытка переубедить насевшего на него старшего лейтенанта заранее обречена, но вместе с тем ему было ясно, что долго хранить молчание нельзя и отпор необходимо дать. Не зря же он поднаторел в положенной ему по должности агитационной литературе. Именно этим оружием надо действовать.

– В латвийской армии, – заговорил Михаэль, – тоже унижали евреев, но это была армия помещиков и капиталистов. Никогда бы не подумал, что командир РККА будет вести себя как реакционный буржуазный офицер.

– Хитёр ты, ёшкина баня, – усмехнулся старлей, – умеешь выкрутиться. Еврей, одним словом. А почему старшина? Кто тебе такое звание присвоил? Ты же молокосос! Что-то не пойму я ничего… Это у вас в Латышской дивизии порядок такой? Всяким недорослям сразу звания давать?

Михаэль тоже ничего не понимал. Старшина? Он что, слепой, этот старлей, не очень-то скрывающий свои взгляды? Не видит, что Михаэль хоть и младший, но политработник? Может, поэтому не стесняется? Ну конечно! Не заметил звезду…

Михаэль машинально посмотрел на рукав. Никакой звезды там не было. Вот оно что! Не пришил! Обрадовался выданному в госпитале полушубку и забыл пришить звёзды на рукава. Так и явился в дивизию. И Берзиньш ничего не сказал. Тоже не заметил?

– Моё звание – заместитель политрука, – объяснил как можно спокойнее Михаэль, демонстрируя звезду на рукаве гимнастёрки. – В обозе я не сидел. И от мин не прятался… Был ранен…

– И медаль заслужил. Слыхали, как же… У тебя закурить не найдётся?

– Я не курю.

Старший лейтенант забарабанил в кабину:

– Эй, водитель! Куревом поделись!

Закурив и выдержав паузу, он заговорил снова:

– Был у меня в полку еврейчик один – младший лейтенант. Очень на тебя похож: ни табачком у него разжиться, ни поругаться: ты его материшь, а он смотрит да молчит. Образованный был, по-немецки шпарил, только солдат никакой: ни вида, ни выправки. Короче, забрал я его в штаб, чтобы он бумажным своим делом занимался и глаза никому не мозолил. И однажды, под Москвой это случилось, погибла у меня полковая разведка. За «языком» пошли, и никто не вернулся. А мне «язык» позарез как нужен был. Что делать? И тут парень этот появляется: «Меня, – говорит, – отправьте, товарищ майор. Я по-немецки понимаю». Ну а я ему что думаю, то и выкладываю: сиди, мол, какой из тебя, еврея, к едрёной бабушке, разведчик? Твоё дело – бумаги, карты, а не к немцу в тыл ходить. Лейтенант Агафонов убит, лучший разведчик в дивизии, а твоя фамилия как? Шварцман? Ну то-то… В общем, не верил я в него, только он всё равно своего добился. Возглавил группу, сам погиб, а «языка» добыл. Из тех ребят в живых остались двое. Они-то и приволокли…

Машина остановилась. Из кабины выскочила докторша и, проваливаясь в снег, скрылась за сугробом. Бывший майор проводил её взглядом.

– Хороша! А у меня, представь себе, ни разу евреечки не было. Ну, русские там, украинки были, конечно. Татарка одна… После финской подо Львовом служил – с полькой там познакомился, а вот чтоб с еврейкой… Всё думаю, какие они из себя? Огонь, наверное, кровь-то восточная. А? Что скажешь?

Сказать Михаэлю было нечего. У него не то что еврейки – вообще не было женщины. И с Клавой ничего не вышло. Но признаваться в этом посмеивающемуся над евреями попутчику не хотелось. И даже будь у него опыт, что он должен ответить? Разве не унизительно – поддерживать такой разговор? Но как заставить непрошеного собеседника заткнуться? Старший лейтенант выжидательно смотрел на Михаэля и, не дождавшись ответа, произнёс:

– Понятно. Всё твоё при тебе. И невинность тоже. Ну ладно, слушай дальше. Получаю я, значит, «языка», а переводить некому: погиб переводчик. Смотрим с комиссаром его документы, а там письмо – сестра ему эвакуированная пишет: мол, дорогой брат, погибли наши родители и прочие родственники. И на целую страницу давай перечислять: и дядья, и тётки, и племянники – кого только нет. Ты, пишет, непременно за них отомсти. Тут комиссар и говорит: «Надо Шварцмана этого посмертно к ордену представить. Геройский парень, оказывается! Не ожидал я от него». Вот и я не ожидал…

Старший лейтенант докурил сигарету и основательно притоптал окурок.

– Выходит, и такие евреи бывают, только редко. Землячки твои больше по хозяйственной части. Тыловое обеспечение и прочее. Это ваше родное. Ну и пером строчить, призывать, агитировать – это вы хорошо умеете. А в окопах вас Иван прикрывает.

– Товарищ старший лейтенант! – Придя к выводу, что возражать бесполезно, Михаэль решил помочь бывшему комполка сменить тему. – Вы же майором были. Что случилось?..