Гарри Зурабян - Сошедшие с ковчега

Эдмон как раз пригубил первый глоток обжигающе горячего кофе, когда в коридоре послышались громкие, возбужденные голоса. Он взглянул на стоявшего рядом Кабю, тот понимающе вздохнул и сочувственно покачал головой. В отличие от них, местные жители, настроенные эмоционально и экспрессивно, общались в основном на резких, повышенных тонах. Впрочем, их можно было понять. Отныне и до скончания дней жизнь, быт и судьбы этих людей неизменно будет оцениваться с приставками «до» и «после». До – у них было все, после – не стало ничего.

В комнату заглянул переводчик Марат Овсепян, студент-пятикурсник, прикомандированный к их группе из Ереванского университета.

– Понимаю, вы столько времени без отдыха, – виновато начал он. – Но, пожалуйста, помогите! – его умоляющий взгляд был красноречивее любых слов.

Марат чуть сдвинулся в сторону, освобождая проход. Рядом с ним показался молодой мужчина лет тридцати. Эдмон окинул его быстрым взглядом, у него возникло ощущение, будто однажды они уже встречались. Черты его лица показались смутно знакомыми.

С детства он обладал хорошей памятью, в том числе на лица. И хотя за несколько лет службы в спасательной бригаде Лазорио повидал сотни людей, он мог бы вспомнить многих, с кем его сводила судьба в тех или иных ситуациях. Сейчас же, внимательно глядя на незнакомца, которого привел Марат, Эдмон уверился, что ранее никогда его не видел. Но при этом – вот ведь странность! – был убежден, что стоявший перед ним мужчина ему знаком.

– Мой друг, его зовут Тигран, – между тем взволнованно продолжал Марат. – Он родом из Ленинакана, тоже учился в нашем университете, на историческом факультете…

Тот неожиданно перебил Марата, отчаянно жестикулируя, он принялся что-то громко и нетерпеливо говорить.

– Да, я понял, – закивал Овсепян. И вновь обратился к французам: – У него есть сестра. Тигран уверяет, что София жива. Он разговаривал с ней. Вместе с добровольцами попытались вытащить ее из завала, но не смогли, – Марат развел руками. – В общем, нужна помощь.

Без единого упрека, без проявления и малой степени сожаления или недовольства, спасатели принялись спешно собираться. По дороге выяснилось, что путь их лежит в Антараван, что означает «Лесной». Этот окраинный микрорайон считался сравнительно молодым. Раньше тут были полосы огородных наделов да заброшенные пустыри. Но в начале шестидесятых годов власти Ленинакана решили возвести здесь жилые дома. Вскоре появился, как говорили ленинаканцы, «маленький городок в большом городе»: четырех-, пятиэтажные здания из розового туфа, широкая, просторная Октемберян, красивая площадь Звезды – Астг, кинотеатр на шестьсот мест, магазины, детские учреждения, парковые ансамбли – уютные и тенистые. Жилье в Антараване предоставлялось тем, кто недавно вернулся в родную Армению, окончив долгий путь вынужденных скитаний по землям Египта, Кипра, Ирана и иных стран.

За годы службы совместные действия всех, кто входил в группу, были отработаны до автоматизма. Стоило покинуть машину, ступить на землю, и срабатывал внутренний механизм – внимание, работа! Все должно быть сосредоточено на ней, никакой реакции на окружающий мир. Хотя сделать это было далеко не так просто.

Как только они, ведомые Тиграном, приблизились к завалу, вокруг них тотчас образовалось плотное кольцо из местных жителей. По опыту Эдмон знал, что просить их отойти, кричать, даже ругаться – бесполезно. Они вновь и вновь будут сбиваться в стайки, тесниться и, в конечном итоге, группироваться вокруг завалов, где работают спасатели, будто притянутые невидимым, но мощным магнитом. Это был один из психологических аспектов любой катастрофы. Люди, оставшиеся в живых, неосознанно тянулись друг к другу, ибо оказаться одному, наедине со своим горем и мыслями, нередко вело к потере рассудка. Невдалеке, в десятках метрах, закончили расчистку австрийские спасатели. Но сразу выразили готовность помочь французским коллегам. Сначала завал обследовали, оценили обстановку. Сестра Тиграна находилась под тремя плитами, упавшими друг на друга. Две нижние образовали подобие шалаша. Но сложность заключалась в том, что конструкция не была статичной. В любой момент при неосторожном движении плиты могли рухнуть, и девушку уже ничто бы не спасло. Поэтому зону действий решили расширять снизу. Работа предстояла ювелирная – продвигались вперед по десятку сантиметров. Когда убрали последнее препятствие, в образовавшемся отверстии показалась рука Софии.

Краем глаза Эдмон заметил, как Тигран, стоявший от них в пяти шагах, сорвался с места. Лазорио предупреждающе поднял руку.

– Назад! – негромко, но властно приказал он.

Овсепян, все время находившийся рядом, успел перехватить друга.

– Потерпи, – горячо принялся увещать он. – Эти люди знают, что делают. Ты можешь помешать им. Осталось совсем немного. Они обязательно достанут ее. Достанут живой.

– Я подожду…Немного…Они достанут ее…Живой,

– прерывисто повторил тот, часто кивая головой. В его глазах стояли слезы. Потом, не сдержавшись, закрыв лицо ладонями, Тигран беззвучно заплакал.

На лицах стоявших вокруг людей читалось понимание и сочувствие. Но вместе с тем и надежда – неизменная спутница людей, что идет вместе с ними по дорогам земли, осушая горькие слезы сердца, врачуя страшные раны души. Между тем, работа продолжалась. Софии передали маленькую бутылку с водой и глюкозой. Ей просто необходима была эта частичная поддержка, чтобы хоть немного восстановить силы.

Проведя переговоры с девушкой, Кабю обернулся и, ободряюще улыбнувшись, констатировал:

– Ей здорово повезло, серьезных повреждений нет. Марат перевел его слова Тиграну.

Едва тот их услышал, как его облик мгновенно преобразился. Радость, поначалу затеплившись в глазах крохотной искоркой, вдруг полыхнула ярко и сильно, будто внутренним солнцем озарив черты Тиграна. Глядя не него, Эдмон, напротив, нахмурился. По его собственному лицу промелькнула гримаса досады.

«Где и когда мы могли встречаться?», – вопрос, мучавший Лазорио, не давал ему покоя, поневоле отвлекая от спасательной операции, которая, впрочем, уже близилась к завершению.

В арсенале подразделения имелись небольшие подушки, которые при соответствующем опыте и сноровке легко помещались в завалы. Затем в них накачивался воздух, и маленькие «думки» на поверку оказывались настолько прочными и надежными, что поднимали массивные плиты. После этого тщательно, с соблюдением всех мер предосторожности, из завалов удаляли более мелкие обломки. Таким образом готовился своего рода оперативный простор для действий врача. Он первый спускался к жертвам, чтобы обследовать и вынести окончательный вердикт.