Кристина Вуд - Катарина

– Катька, у тебя есть сестра? А що ти молчала? – удивилась Тата, оглянувшись в мою сторону. – Неужто вас разлучили?

Я опустила голову и громко выдохнула, стараясь не разреветься об одном упоминании Аньки.

– Нас привезли сюда вместе, но ее увели на работы в прачечную, – призналась я, молясь, чтобы голос не дрожал.

– Та ти що?! Господь с тобой! – воскликнула Татьяна, прикрыв губы ладонью. – Когда мы приехали сюда, родных не разделяли. Либо всей семьей на производство, либо по одному на фермы.

Я отстраненно пожала плечами, продолжив гипнотизировать взглядом картофельные очистки в металлическом ведре.

– А ти що за ней не пошла? – поинтересовалась Оля.

– Представитель прачечной сказал, что заплатил за определенное количество человек и больше ни одного брать не намерен, – сообщила Ася, спасая меня от участи пересказывать события того страшного дня.

Я благодарно кивнула ей, и подруга расплылась в добродушной улыбке. Спустя какое-то время молчаливой работы, я набралась смелости задать девчатам вопрос, который интересовал меня все эти месяцы.

– Девочки, кто-нибудь из вас в курсе что за болезнь такая загадочная у Áртура? Я все никак не решаюсь спросить у фрау.

– Мы и сами не знаем, – призналась Тата, пожав плечами. – Не наше это дело.

– Та шизофреник он обыкновенный! Еще и шибко избалованный! – коротко заключила Лëлька. – У нас в деревне була парочка таких мужиков дивакуватих, так от них все шарахалися. Один був уж очень агресивний, чуть що за топор хватался, а другий наоборот був блаженний какой-то. Черт разберет, що у них в голове творилося.

– Що ты несешь, Лëлька? – раздраженно отозвалась Тата. – Ты своих деревенских алкашей-то с дитиною не путай!

– А що це не так?!

– Та ни що! – воскликнула Татьяна, бросив в сторону подруги укоризненный взгляд. – Работай давай!

– Ася, можешь как-нибудь осторожно поинтересоваться у Амалии? – тихонько спросила я так, чтобы Тата и Оля не услышали мой голос. – И, если получится, разузнай, что произошло с его кузиной, отчего она умерла? Это не срочно, но все же…

Подруга неуверенно кивнула и поджала губы, чем дала мне призрачную надежду приоткрыть наконец эту завесу тайны.

Спустя пару часов фрау Шульц спустилась к нам на кухню и лично мне приказала побросать всю готовку и отправиться в спальню, чтобы переодеться в платье и сделать подобающую немецкому обществу прическу. На недоуменные взгляды девчонок я лишь слабо пожала плечами и молча вышла из кухни. На все у меня ушло не больше двадцати минут: я успела смыть следы земли с рук и лица, переодеться в синее платье с длинными рукавами, которое так подчеркивало мои голубые глаза, и соорудить на голове аккуратный высокий пучок, хоть и с третьего раза. Обув туфли, которые являлись постоянным виновником моих мозолей, я направилась к овальному зеркалу в нашей спальне.

Ну чем не истинная немка?

За дверью послышались неторопливые короткие шаги, сопровождаемые непрерывным счетом. Я до сих пор гадала зачем Артур считал каждый свой шаг на территории дома. Недоумевала и тому, почему и другие действия он сопровождал счетом: сколько раз возьмет в рот ложку, откусит яблоко, расчешет пшеничные волосы, сколько понадобится коротких вдохов, чтобы полноценно восстановить сбитое бегом дыхание…

Я громко выдохнула, наспех поправила платье и последовала к двери.

– Китти, Китти, Китти! – раздался ожидаемый звонкий голосок Артура. – Китти-Митти!

– Что случилось? – спросила я, выходя из спальни.

Мальчик уже был при полном параде: коричневый пиджак, поверх белоснежной рубашки, такие же коричневые шортики на подтяжках и белые гольфы с черными туфлями. Вероятно, об этом уже позаботилась фрау Шульц.

– Маменька сказала, что нам пора выходить встречать гостей! – воскликнул Артур, перепрыгнув через последнюю ступеньку на лестнице. В конце он трижды похлопал рукой по поручню. – Они прибудут с минуты на минуту!

– Ты сегодня очень красивый, Артур, – честно сказала я, мимолетно улыбнувшись.

Мы шли по длинному коридору усадьбы, а Артур, по обычаю, удерживал мою руку своей влажной прохладной ладонью и перешагивал через какие-то только ему видимые препятствия на старинном паркете. Я и вправду желала хоть чем-то приободрить мальчика, ведь уже тогда осознавала, что ожидала его совсем не легкая жизнь.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – пробормотал он и трижды кивнул, как наивный двухлетний мальчишка. – А ты всегда красивая, Китти-Митти. Я знаю, что ты многое из прошлого не помнишь, но ты всегда была такой.

Я искренне улыбнулась и слегка сжала его небольшую всегда прохладную и влажную ладошку. Было больно осознавать, что я выдавала себя за ту, кем не являлась, тем самым косвенно обманывая Артура. Но в то же время и вовсе недоумевала, как он узнал во мне ту самую горячо любимую кузину.

– Артур, Китти, скорее! – свойственным строгим голосом скомандовала фрау Шульц, когда мы вышли на крыльцо дома. – Господа уже здесь!

Я коротко кивнула Амалии, которая стояла по правую руку от матери в прекрасном воздушном платье из белого хлопка. В подобном одеянии и элегантным высоким пучком из пшеничных волос она была похожа на ангела, спустившегося с небес, не хватало разве что крыльев за спиной. Амалия держала спину ровно как солдат, за счет чего казалась еще выше, хотя она и была относительно высокого для девушки роста. Она одарила меня дружелюбной улыбкой и тут же принялась разглядывать приближающиеся машины гостей.

Два автомобиля, которые спешили к усадьбе по главной дороге, приближались с каждой секундой. В одном из них справа от водителя я уловила мужчину в черной офицерской форме с ярко-красной повязкой со свастикой на левой руке. Я уже хотела было ужаснуться, как вдруг одна из машин подъехала к дому, и из нее вышел офицер Мюллер. Он поправил привычный серый китель и одним движением руки опустил на голову фуражку с козырьком, на которой был изображен враждебный серебристый орел.

При виде него я опешила. Во-первых, была практически уверена, что к фрау вновь пожалуют местные помещики, никак не офицеры. А, во-вторых, уже давненько не видела Мюллера и пыталась забыть о его существовании после нашей последней встречи. И, в-третьих, все еще опасалась, что он расскажет нашей фрау о том, как я непозволительно поступила тогда в Эрдинге – осмелилась заговорить с офицерами на немецком языке посреди оживленной улицы.

Но мои худшие опасения подкрепились еще больше, когда из второй машины вышел Кристоф Нойманн – тот самый офицер в черном одеянии, член партии НСДАП, который чуть было не рассекретил мое истинное происхождение.