Тимофей Свиридов - Кража Медного всадника

– Не есть возможно, не есть возможно! – вскричал Шлиппенбах. – Моя супруга, моя Амалия…

– Да забудьте вы о ней на время! – прервал его Дудка. – Разве ей плохо будет, если вы немножко развлечётесь, встряхнётесь, молодость вспомните? Да она и не прознает про ваши шалости, вы же официально числитесь на государственной службе, по делу в Петербург призваны. Едем, едем, Иоганн Христофорович! Я вам такую черноокую красавицу представлю, что всю жизнь благодарить меня станете!

После опроса рабочих на стройке Исаакиевского собора следствие по делу о хищении Медного всадника зашло в тупик. Никто не видел, как памятник унесли с пьедестала, никто не был причастен к воровству, а Медного всадника всё же не было на месте.

– Ах, боже мой, что мы доложим государю! – восклицал донельзя расстроенный обер-полицмейстер. – Что делать, что делать?

– Погодите вы отчаиваться, – утешал его Верёвкин, – следствие только началось.

– Но куда же он делся, чёрт его возьми?! – не унимался Кокошкин. – Послушайте, – вдруг сказал он, ударив себя в лоб, – а не ускакал ли он сам по себе, то есть своей волею?

Верёвкин с недоумением поглядел на обер-полицмейстера.

– Ведь покойный поэт Пушкин описал, как Медный всадник скачет в ночи, – сказал Кокошкин. – А может быть, сие не аллегория, а может быть, Пушкин видел это и потому обозначил в своей поэме?

– Право не знаю, что вам ответить, – пожал плечами Верёвкин. – Но если бы Медный всадник по ночам разъезжал по улицам Санкт-Петербурга, жандармам об этом было бы известно.

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что непонятно нашим мудрецам», – решил блеснуть учёностью обер-полицмейстер. – Господин полковник, сделайте для меня одолжение, прошу вас: тут неподалёку проживает ясновидящая, по имени Акулина, – не съездить ли нам к ней? Прошу вас, съездим: на всякий случай, как вы говорите.

– Пустая трата времени, – отрезал Верёвкин. – Ясновидящие состоят на секретной службе. Можно просто вызвать вашу Акулину к нам, если хотите.

– Чего вызывать, когда она рядом?.. Поедем? Для очистки совести.

– Хорошо, едем, – нехотя согласился Верёвкин. – Только из уважения к вам, ваше превосходительство.

– Вот и славно! – обрадовался Кокошкин. – Вы не подумайте, она не ведьма, а вполне православная верующая женщина. У неё полон дом икон, она в церковь ходит, молится и все посты соблюдает.

– Прекрасно, – кивнул Верёвкин. – Едем.

…Акулина относилась к тому распространённому на Руси типу православных христиан, что верили и в Бога, и в чёрта, и в осиновый чурбан. С одной стороны, она знала и почитала всех святых, не пропускала ни одного церковного праздника, чтила все положенные в православии обряды и установления, а с другой стороны, занималась ворожбой, приворотом, гаданием, отводила сглазы и заговаривала болезни. В её доме стены действительно были увешаны иконами снизу доверху, но тут же стояли предметы, необходимые для чародейства и колдовства.

Приходящих к Акулине страждущих и вопрошающих ничуть не смущало такое несоответствие, потому что оно было в порядке вещей в русской православной вере. Каждый из святых и мучеников наделялся в ней ответственностью за определённые события в жизни людей. Были святые, помогающие от зубной боли или спасающие от хромоты, были божьи заступницы, оказывающие помощь при женских болезнях, были великомученики, преодолевающие мужскую слабость, а ещё десятки святых были способны помочь в сердечных делах, в поиске пропавших вещей, в защите от конокрадов, в преумножении богатства, в покупке домашнего скота, в исцелении от икоты, в поиске кладов – одним словом, во многом, из чего состоит жизнь человека.

Языческие народы молились в схожих обстоятельствах каменным и деревянным идолам, костям медведей и лошадей, бараньим кишкам и черепам козлов, но православные христиане с презрением отвергали эти ложные обряды. Глупо было молить о помощи, обращаясь к камню, кости или дереву, но если дереву, к примеру, придавался руками человека лик святого, молитва получала действенный характер.

…Нежданных гостей Акулина встретила настороженно, её взгляд остро впился в них; не найдя опасности, она спрятала глаза под опущенными ресницами и поклонилась вошедшим.

– Здравствуй, Акулина, – сказал Кокошкин, крестясь на большой образ Спаса в красном углу горницы. – У тебя никого нет? Хорошо. Дело, по которому мы пришли, следует хранить в глубочайшем секрете.

– На каждый роток не накинешь платок, – отвечала Акулина.

– Это ты брось, – строго произнёс полковник Верёвкин. – Говорят тебе, дело секретное, государственное. Какой ещё платок?

– Бог на небе, царь на земле, а тайна во мне, – пробормотала Акулина. – Царь правит, боярин ему помогает, а народ живёт и ухом не ведёт. А гостям мы рады, за стол сажаем, пирогами угощаем.

– Некогда нам за столом рассиживаться, – отмахнулся Кокошкин. – Вот разве что наливочкой своей попотчуешь, так не откажемся. Она славно наливки делает, – обернулся он к Верёвкину, – чёрт её знает, что она туда намешивает, но как выпьешь, тепло по каждой жилочке пробегает, в душе восторг, а в сердце – радость.

– Благодарю, я не буду, – сухо отказался Верёвкин.

– Напрасно, – сказал обер-полицмейстер, принимая от Акулины рюмку. – Ох, славно, экая благодать! Не удержусь от второй: налей-ка мне, матушка!

– Вы за этим сюда приехали? – сердито шепнул ему Верёвкин.

– Одно другому не мешает, – возразил Кокошкин. – А приехали мы вот зачем, – выпив вторую рюмку, сказал он, – пропажа у нас, матушка, великая пропажа, так не поможешь ли сыскать?

– Тать крадёт в нощи, а мы ищи, – ответила Акулина. – Сидел молодец на коне в богатом седле, а пришла пора – ни коня, ни седла.

– Во даёт! – восхитился Кокошкин. – Ей всё ведомо, а вы сомневались.

Полковник Верёвкин презрительно усмехнулся.

– Пока коня искали, молодца потеряли, – прибавила Акулина, – Надо молодца найти, свою голову спасти.

– Ты не рассуждай, а говори, что тебе известно, – прервал её Верёвкин. – Как ты смеешь лезть тут с рассуждениями!

– Господин полковник, прошу вас, – слегка тронул его за рукав обер-полицмейстер. – Значит, украли молодца? – спросил он Акулину. – А сам он не мог того… Ускакать?

– Волк по лесу рыщет, добычу себе ищет, – ответила она.

Кокошкин с недоумением посмотрел на неё:

– И что сие означает?

– А богатырь скачет, – не тужит, не плачет, – продолжала Акулина.

– Ты можешь объяснить внятно? – сказал Кокошкин.

– Погуляет – вернётся, тут и пропажа найдётся, – отвечала Акулина.

– Да когда он вернётся-то? Вот дура-то, терпежу с тобой нет! – вспылил Кокошкин.

– Поехали отсюда, ваше превосходительство, вы же видите, что это бесполезно, – холодно улыбнулся Верёвкин.