Сергей Гаранин - Смутное время. Документальный рассказ о службе в милиции в смутные, переходные времена

На месте мы установили, что соседи вызвали участкового на женские крики из комнаты Каморного. Прибывший участковый не смог один разрулить ситуацию, так-как заглянув в комнату Каморного, увидел последнего с огромным кинжалом в руке и таскающего за волосы девушку. На требования прекратить безобразия, участковый был послан хозяином комнаты…

Участковый позвонил со стационарного телефона общего пользования в дежурку отделения милиции, с просьбой прислать побыстрее подкрепление. Самая оперативная служба была и есть – группы задержания ОВО, стандартное время прибытия в те времена не более 4-х минут.

Прибывшая группа с обнажёнными стволами ворвалась в комнату с требованием бросить кинжал, на что Каморный приставил его к горлу жертвы. Старший группы открыл предупредительный огонь в потолок. Одна из пуль рикошетом ранила в руку девушку.

Все в комнате стали вопить, нервы старшего не выдержали, и он открыл уже огонь на поражение. Целясь в ногу, он попал слишком высоко, перебив Каморному артерию в паху. Рану даже не реально было перетянуть, Каморный в считанные минуты истёк кровью и умер.

Постепенно я пришёл к мысли, что мне пора идти на живую работу в одну из таких групп задержания, причём не водителем.

Я пришёл к начальнику Автохозяйства №1 ГУВД, в кадрах которого числился, с рапортом о моём переводе в ОВО Октябрьского района.

Начальник заявил, что не видит оснований для моего перевода. Я на ходу выдумал весомый аргумент, спросив у руководителя, сможет ли он обеспечить меня жилплощадью, т. к. я недавно женился (что было правдой – 10 июля 1981 года стал днём рождения нашей семьи, мы с Ирочкой стали мужем и женой) и мы якобы ждём ребёнка. Начальник удивлённо-испуганно ответил, что жильём Главк не располагает. Ну, я и наврал, что в районе мне обещали предоставить жилплощадь.

Таким хитрым образом я получил необходимую мне резолюцию на рапорте о переводе и с полученным в отделе кадров бегунком (обходным листом) весело побежал по многочисленным подразделениям собирать необходимые автографы.

Но неожиданно возникла проблема в родном Управлении, некий полковник Иванов, отказался поставить свою драгоценную подпись, замечу последнюю в длинном списке «обходного», потребовав от меня обеспечить прибытие к нему в кабинет всех моих сменщиков, а их было трое, причём одновременно.

Цель вызова, а пусть все трое заявят товарищу полковнику, что не имеют ко мне претензий… Много я насмотрелся в Советской Армии на маразматиков офицеров и дебилов прапорщиков, но в органах правопорядка столкнулся с кретинизмом пока впервые.

Что делать? Собрать четырёх человек одновременно у пятого, когда у троих из них выходной, было физически нереально. Накрывался мой перевод на ровном месте. Но включив военную смекалку, я напротив фамилии Иванова в «бегунке» поставил размашистую закорючку, резонно предполагая, что в отделе кадров Автохозяйства ГУВД, вряд ли знают подпись одного из начальников многочисленных отделов УВО, и о чудо, моя афера удалась. Мой перевод в район состоялся…

«Работа в группе задержания»

И вот я, младший сержант милиции Сергей Гаранин, назначен милиционером дивизиона милиции ОВО при Октябрьском РУВД Ленинграда. Дивизион, со временем переименованный в роту милиции ОВО, базировался в здании 1-го отделения милиции на ул. Якубовича, дом 16.

В первую мою смену в новой должности, я был назначен «резервным», с моей дислокацией с вечера и до утра в дежурной части 1-го отделения. В дежурке я сел в уголок, чтобы никому не мешать.

К полуночи, как в сказке, в отделении начались движуха и метаморфозы. Прибыл дежурный наряд с двумя огромными дюралевыми чайниками, как потом я узнал, с винного завода «Арарат» привезли некий винный концентрат.

Прибывший на дежурном УАЗике наряд, заволок сию тару в «телетайпную», и дежурная смена по одному, а то и по два стала туда регулярно захаживать, постепенно превращаясь в сказочных придурков, благоухающих винным амбре.

Во втором часу ночи меня, наконец, заметил помощник дежурного. Выпучив на меня замутнённые глаза, икая и отрыгивая мне в лицо украинским борщом, старшина грозно спросил кто я такой?

– Ну, так, резервный от ОВО, – признался я.

Старшина метнулся к дежурному по отделению, и они дружно заволокли меня в телетайпную.

Старшина накатил мне из чайника в полулитровую эмалированную кружку, резко пахнущую спиртным тёмно красную и почему то мутноватую жидкость, а капитан, тоном, не терпящим отказа, приказал:

– Пей!

– Я не пью, – скромно промямлил я.

Дежурные встревоженно переглянулись, а старшина, выпучив глаза, но теперь уже на капитана, злобно прошипел тому:

– Заложит…

И тут у меня сработал инстинкт самосохранения, и я неожиданно бодро выпалил:

– Да говно вопрос…, – и полулитровая кружка в мгновение ока, как в воронку бензобака была залита мною в рот.

По лицам дежурных растеклась умиротворённая улыбка, и я был выпущен из душной, без окон комнатёнки с занимавшим большую её часть деревянным телетайпом и разложенными на нём салом, луком, хлебом и трёхлитровой стеклянной банкой с ярко-красным борщом.

Я вновь забился в обжитой мною ранее угол дежурки, и меня вновь перестали замечать.

За показавшуюся мне бесконечной ночь, пьянющий в драбадан наряд выезжал на какие-то заявки, но неизменно вновь возвращался с полными чайниками зелья, видимо по пути заезжая на винный заводик.

Так я впервые увидел деятельность милиции изнутри, так сказать изнанку нашей рабоче-крестьянской милиции.

К слову о рабоче-крестьянской, хочу заметить, что 100% личного состава дивизиона, как в прочим и взвода ППС, базирующегося там же, в 1-м отделении – были приезжими, в основном из деревень и посёлков нашей необъятной Родины, коренных Ленинградцев не было вообще. Я долго не мог привыкнуть к их деревенским выражениям – залазь, вылазь, на том угле (углу!), ихние, обои (оба), пинжак, лабалатория, тубаретка, не говоря уже об ударениях. Особо коробило предложение дать им в долг денег. Звучало оно неизменно в такой форме:

– Займи рубль, – я же отвечал, что мне не надо.

Чтобы не прослыть снобом, и как писали Ильф и Петров – интеллигентом паршивым, я ребят не исправлял.

Довольно быстро я был назначен старшим экипажа группы задержания, а вскоре мне было присвоено очередное звание сержанта милиции, и Ирочка предложила мне пойти учиться, чтобы стать офицером.