Леонид Фролов - Узник

Откуда он узнал моё имя? Матвейка, предатель, – подумал Иван.

– Товарищ немец, не найдётся у вас папироски, перед смертью покурить, – чувство юмора у Ивана было на высшем уровне.

– Что он сказал? − обратился офицер к переводчику.

– Господин Штурмбаннфюрер, этот полоумный просит закурить, – ответил солдат.

Офицер засмеялся, достал из кармана серебряный портсигар, вынул сигарету, протянув её Ивану, прямо в губы.

– Конечно! – сказал офицер, дав прикурить своей зажигалкой. Иван сделал затяжку и сказал.

– Вроде находим общий язык, может, без расстрела обойдёмся?

– Просит не расстреливать, – переводчик.

– У вас хорошее чувство юмора, господин Рогов. Надеюсь, туда, куда вы поедете, оно вам пригодится (этого солдат не стал переводить).

Офицер встал, обратил взор на немецкого солдата и сказал, – дайте ему поесть и оденьте, нам он больше не нужен. Иван остался со своими мыслями наедине. Что это было? Меня расстреляют? Через боль встал на ноги, подошёл к двери, стал стучать и кричать.

– Ведите меня на расстрел, не издевайтесь, я хочу умереть!

Открылась дверь, солдат поставил на пол алюминиевою тарелку с кашей и пнул ногой. Иван не хотел есть, он вообще не понимал, зачем кормить перед смертью. Для него это был ребус, который он стал разгадывать.

Сколько времени прошло? – думал Иван. Мысленно смирился с тем, что его расстреляют, другого он уже не ждал, но это ожидание его томило. Наконец открылась дверь, зашел немец и бросил на пол одежду.

– одевайся, – приказным тоном сказал фашист.

Из вещей был только ватник и ботинки без шнурков, которые были на три размера больше. Наверно не стоит спрашивать, где мои вещи – подумал Иван. Ваня натянул ботинки на босую ногу и ватник на голое тело. Ладно хоть в кальсонах оставили, какая разница в чём умирать – опять подумал Рогов. За время, что он находился в плену, он непросто научился проговаривать мысли, но и произносить их вслух. Немец направил автомат на Ивана и сказал – на выход.

Иван вышел из комнаты, где томился и узнал помещение. Это же наш городской клуб, а комната, где он находился – это помещение для хранения музыкальных инструментов. Проходя по коридору, он заглянул в одну из комнат и узнал директора клуба, который сидел с немцами и мило беседовал. Николай Иванович, тоже продался – подумал Иван.

На улице было много людей, которые стояли в одной куче. Это были мирные жители, в основном старики и женщины, были и дети. Некоторых Иван даже узнал. Городок-то небольшой, все друг друга знали, до войны. Вокруг стояли немцы с автоматами, некоторые из них держали на повадке немецких овчарок. «Неужели всех их расстреляют» – подумал Иван.

Чуть далее, за толпой, стояло несколько грузовиков, в которых грузили мужиков. Люди стояли в очередь к машине, а возле борта два немца, которые подгоняли, а порой закидывали в кузов. Тот немец, который выводил Ивана, толкнул его в очередь. «Ну всё, повезут на карьер, а там расстреляют» – подумал Иван.

Очередь двигалась медленно, некоторые падали не доходя. Один из пленников выбежал, упал на колени и стал молить, не убивать. Подполз к одному из немцев и стал целовать ботинки с криками − пощадите братцы! Мужик, стоявший впереди Ивана, тихо сказал, – какие они тебе братцы, сучий потрох. Раздался выстрел – это был тот самый офицер, который допрашивал Ивана. Бедолагу не пощадили и поцелуи не помогли. Из очереди вытащили двух человек и заставили оттащить труп в сторону.

Иван толкнул локтем мужика и сказал: потише, а то и вас пристрелят, хотя какая разница, здесь или там.

– Невозможно смотреть на то, как вчерашние герои, которые провозглашали коммунизм, сегодня с лёгкостью сдаются немцам, – шёпотом ответил впереди стоя́щий мужчина.

– Вы не знаете, далеко нас везут? – спросил Иван.

– Километров сорок, где-то выйдет, – ответил мужчина.

– Как сорок! Поближе места для расстрела не нашли? – ухмыльнулся Иван.

– А вы, что же голубчик, думаете, нас стрелять будут? – сказал незнакомец.

– Я думаю, что мы с вами, если не сдохнем от голода и болячек, то очень скоро окажемся в Германии, – добавил мужчина.

– Как в Германии? – шёпотом спросил Иван.

– Да, дорогой мой друг, концлагерь – это называется. Часть не доедет, умрёт по дороге, другая умрёт сразу после приезда, а кто выживет, будет пахать на Германию. Вы, в какую категорию предпочитаете попасть? – спросил мужчина.

Иван задумался! В какую категорию? Умирать страшно! Хотя только недавно в комнате, он желал смерти. А здесь на свежем воздухе жить хочется, – подумал Иван.

– Почему вы сказали, сорок километров? – спросил Иван.

– Там перевалочный пункт, для отправки в лагеря. Кто здоровый, останется жить, остальных расстреляют или сожгут в печах.

– Сожгут? – возмущённо спросил Иван.

– Да, юноша. Так проще, закапывать не надо.

– Откуда вы всё знаете, – поинтересовался Иван.

– Поживите с моё! – улыбнулся незнакомец.

Непонятно, радоваться или нет. Иван не понимал, что будет в немецких лагерях, но весть о том, что он останется жив, взбудоражила его. На улице было холодно, конец октября. Ватник, который, был одет на голое тело, совершенно не грел. Иван сжимал руки под мышками, медленно двигался к грузовику. Теперь у него появился собеседник, почему он упрекнул коммунизм? Может, из царских кровей? – подумал Иван.

Стоявшие немцы возле грузовика, вдруг ушли, им на смену пришли два человека, в чёрной одежде с белыми повязками на рукаве. Это были местные полицаи. В одном из них Иван узнал предателя Матвейку. Очередь стала двигаться быстрей, полицаи в отличие от немцев более энергичней закидывали людей в кузов грузовика. Выслуживаются перед немцами, – опять подумал Иван.

– Как тебе служится Матвейка? – спросил Иван, плюнув ему в ноги.

– Не Матвейка, а Матвей Петрович, давай полезай, – ответил предатель.

– А-а-а-а, вон какой стал, – ответил Иван, с трудом запрыгнув в кузов.

– Ваш знакомый спросил, – незнакомец.

– Да, были знакомы! – с большой грустью сказал Рогов.

В грузовик забилось, человек пятьдесят, а может, больше. Иван уселся в углу, а рядом мужчина, с которым начался интересный диалог, Ивану был он необходим. Борт кузова закрылся, ну всё поехали – вздохнул Иван.

– Будем знакомы юноша! Называйте меня Михаил Иванович.

– Иван, – ответил Рогов.

Дорога была длинная и мучительная. Михаил Иванович рассказывал, какие-то истории, как будто они едут в колхоз картошку копать, а не в немецкий лагерь. Вообще, Михаил Иванович был немного странным человеком и принимал всю эту ситуацию должным образом. Было ощущение, что ему не привыкать, ездить по лагерям.

На вид ему было лет пятьдесят с седоватыми волосами, достаточно хорошо одет. Иван обратил внимание на необыкновенную обувь Михаила Ивановича – кожаные тёмно-коричневые полусапожки с острыми носами и интересным рисунком. «Такой обуви в нашем колхозе, я не встречал» – подумал Иван, но постеснялся спросить их происхождения.