Татьяна Коршунова - Екатерина Чубарова

Ай-дым, ладо, переймём, переймём!

Екатерина с Ольгой стояли во втором полку. Александр подмигнул, выступая им навстречу. Екатерина спутала слова игры. Лучше бы он не приходил!

– А чем же вам перенять, перенять?

Ай-дым, ладо, перенять, перенять!

– А шелковым поводом, поводом;

Ай-дым, ладо, поводом, поводом!

– А мы коней выкупим, выкупим;

Ай-дым, ладо, выкупим, выкупим!

– А чем же вам выкупить, выкупить?

Ай-дым, ладо, выкупить, выкупить!

– А мы дадим сто рублей, сто рублей;

Ай-дым, ладо, сто рублей, сто рублей!

– А нам не надо тысячи, тысячи;

Ай-дым, ладо, тысячи, тысячи!

– А что же вам надобно, надобно?

Ай-дым, ладо, надобно, надобно!

– Надобно нам девицу, девицу;

Ай-дым, ладо, девицу, девицу!

Вера подтолкнула локтем брата и отпустила его руку. Вперёд, молодец, забирай девицу из второго полка! Александр выступил, глядя на Екатерину. Попробовал на ощупь её хрупкие пальчики. Сжал узкую ладонь – и повёл за собою.

– В нашем полку убыло, убыло;

Ай-дым, ладо, убыло, убыло! –

– В нашем полку прибыло, прибыло;

Ай-дым, ладо, прибыло, прибыло!

– Мademoiselle Catherine! Il est temps de revenir à la maison! 7 7 Мадемуазель Катрин, пора собираться домой! – крикнул с крыльца старик месье Шапелье.

Она не успела повернуться – Александр дёрнул её за руку и вырвал из «полка».

Скрывшись в липовой зелени парка, дети неслись по главной аллее под его озорной смех.

– Я не поспеваю! – выдохнула, запыхавшись, Екатерина.

Крепкая юношеская рука не отпускала её. Они мчались по узким тропинкам, петляя между прудами. В прудах наперебой квакали лягушки. Нигде не бывало столько лягушек, сколько на Бежецкой земле. Комары пулями летели в лицо. Екатерина зажмуривалась. Нога её запнулась о вспученный на тропинке корень – и…

Александр остановился, подтянул её сильными руками.

– Вы ушиблись?

– Нет…

Она постыдилась признаться, что ободрала колено и живот. Под тесёмчатым пояском белое платье украшала мазня цвета мердоа 8 8 Цвет гусиного помёта. .

В кармане мундира оказался батистовый платок – учёный кадет принялся втирать в ткань травяную кашу. Екатерина закусывала губу, чтобы не разъезжались уголки рта. Но смех предательски рвался из прищуренных глаз. Хорошо, Александр с высоты своего роста не видел: в то время барышни носили взбитые кудрявые чёлки на весь лоб.

Он перестал тереть. Заглянул ей в лицо.

Хихикнул.

Вместо тихого ангела 9 9 Крылатое выражение из поэмы «Две были и еще одна» В.А. Жуковского, написанной в 1831 году: «Все молчали: как будто ангел тихий провеял». где-то басом прожужжал шмель – перелетел с цветка на цветок.

– Вы прелесть, Катрин… Вами, как картиной, только любоваться.

Сейчас убежит прочь. Смутится… А нет! Глаза, как стальные, застыли на нём, только улыбаться перестали.

– Зачем вы привели меня сюда?

– Хотел подшутить над этим стариком Шапелье! Долго же он будет вас искать!

– Какой вы злой!

– Я – злой? – Александр выпрямился, вредненькая ухмылочка пропала с его лица. – Ну так, пойдёмте! Я отведу вас в дом!

Пришлось опереться на его руку.

Колено саднило на ступенях крыльца. Да что колено? Его не видно. Стиснуть зубы – и никто бы не догадался… Платье!..

Александра Павловна ахнула.

А старик француз уже успел рассказать о дерзком побеге детей в парк. Принял строгий и оскорблённый вид:

– Мадемуазель Катрин! Ви забиваться, что ви баришня! А ви вести себя, как мальчик! Как… как это у вас називаться… Сорвать голова!

– Простите.

– В гостях не место выказывать дурное поведение и воспитание! – подхватила Александра Павловна. – Где ты умудрилась переваляться? За платье будешь наказана! И я не посмотрю, что нынче праздник!

Ротмистр Чубаров молчал, развалясь в кресле с тросточкой на коленях. Папенька-папенька – что думал он?..

– Господа! – вмешался Александр, отчеканивая слова, как взрослый офицер. – Сия неловкость произошла по моей вине!

– А тебя уже давно пороть надо! – сказал Сергей Степанович. – Я тебе нынче внятно объясню, как следует вести себя с гостями!

У Александра дрогнули скулы и порозовели щёки. Это все присутствующие сейчас представили, как отец спустит ему штаны – да розгами!.. Детский стыд в голубых глазах сменился юношеской злобой.

– А вам, месье, следовало бы знать, что отчитывать взрослого кадета, да, тем паче, в присутствии барышень, недопустимо! А ещё генерал! – он выпрямился во фрунт, наклонил голову и прошагал в другую комнату, хлопнув дверью.

Робко улыбалась Оля Бардина, поглядывала карими глазами на серьёзную Екатерину. Вера ломала пальчики: уместно ли брата жалеть?

– Ты мне дерзить удумал! – рявкнул Сергей Степанович.

– Повзрослел сынок ваш, – заметил Олин дедушка. – Какой характер!

Характер дерзкий, приправленный мальчишеским озорством!.. А походка! Твёрдая, военная. И небо в глазах, и блики румянца на яблочках скул… В руках столько силы – с ним и падать не страшно!

Маменька накажет за пятно на платье – да и Бог с ним, с платьем! «Зачем, зачем я сказала ему, что он злой!» – ругала себя Екатерина.

Она не знала, что, гуляя в лесной тиши помещичьих земель, Александр прибегал к большому пруду и прятался за стволом ивы или берёзы. Ждал, когда она выйдет. И он видел её в окружении крестьянских подружек. Ещё издали звенел девчачий смех загорелых крестьянок. Они мчались между ровными стволами ив и берёз, через заросли камыша, задирали подолы – и с разбегу разбивали вдребезги мирный чистый пруд. Они порхали, как бабочки с золотыми крылышками – те самые, каких нигде больше нет, кроме как на Бежецкой стороне. А Екатерина шла последняя – с растрёпанной косой, босая, всегда в светлом платьице, подхваченном лентой или шарфиком под грудью. Больше всего на свете она любила ходить босиком. Она спускалась к воде – и в зеркале пруда отражались строгие черты её лица. Понимала ли она, насколько она прекрасна? Брызги разлетались под звонкий радостный смех. И она также приподнимала платье – показывала тощие икры, и бегала по воде в догонялки. Она не берегла для моды мраморной белизны кожи. Знойные лучи оставляли смоляной загар на её руках, шее и лице.

Зимой Чубаровы возили дочку в Петербург на детские вечера – готовили к выезду в свет. Через три года её ножка в атласной туфельке ступила на блестящий паркет бальной залы. И исчез с её лица смуглый след деревенского солнца. И Петербургская аристократия увидела взрослую Екатерину Чубарову: прямую и упрямую, безгрешную в законах чести.

Бриллиантовой яркостью холодных звёзд вспыхивали зимние балы в доме княгини Нины Ланевской. Искрились люстры, кристаллы камней на шеях дам – как дроблёный лёд на Неве. Подпоручик Ильин и его полковые приятели стояли у стены под колоннами: оценивали девиц. Красавцы, щёгольски опрятные, молодые офицеры гвардии знали, что они лучшие – и они выбирали.