Скляр Мордехай - Звено золотой цепи. Исторические повести о еврейском народе

– Ты объясни мне, Хецрон, как удалось египтянам поработить нас, мы ведь так хорошо и достойно жили в Египте?

Мужчина моложе всех обращался к старшему товарищу, как будто искал поддержки. Его печальные глаза отражали глубокие душевные переживания.

– Мы сами заслужили свою участь, хотели быть как все; оставили провинцию Гошен, где жили; заполнили Египет, стали законопослушными подданными; хорошо, что имена еврейские не поменяли. Вот теперь влачим рабское существование, и это – наказание Небес!

– Но сколько нам ещё терпеть, Хецрон? – в разговор вмешался немолодой мужчина с безобразным шрамом на бледном лице. – Египетский царь купается в крови наших младенцев, надеясь излечиться от страшной болезни; а когда у строителей заканчиваются кирпичи, они хватают других младенцев и используют их тела для строительства стен. Жуткая картина: эти стены как будто кричат человеческими голосами… Египтяне совсем обезумели.

– И всё-таки Творец нас не забыл. – Хецрон успокаивает товарищей, прогоняя отчаяние, стараясь не думать о тяжести ненавистного рабства. – Наши женщины, верные жёны, поддерживают, навещают, приносят гостинцы; род еврейский не прерывается; никакое рабство не уничтожит потомков Авраама, избранных Творцом. В этом и кроется наша надежда.

Хецрон поворачивается спиной, давая понять товарищам, что разговор окончен. Лучше расслабиться, полежать и дать отдых уставшим телам, много сил нужно ещё в этот долгий день; они должны принести в лагерь собранную солому, необходимую для изготовления ненавистных кирпичей. Их дневные нормы не уменьшаются, а только растут…

Усталые путники задремали; вокруг застыла напряжённая тишина, словно Высшие силы, подчиняя законы природы, дали рабам небольшой отдых, послав ангелов охранять их чуткий сон. Но Небесный сценарий, утвердивший евреев на новые роли, предлагал неожиданные повороты, скрытые завесой времени и обстоятельств…

С высоты птичьего полёта, окинув взглядом живописный ландшафт, можно было увидеть общую картину надвигающихся событий, в которой различались два небольших сюжета ещё не сыгранной драмы. Со стороны водоёма, где росло тенистое дерево и дремали путники, по тропинке, проложенной у самой воды, шла миловидная девушка в простом платье, скрывавшем её стройную фигуру, с длинной светлой косой, небесного цвета глазами и напевала знакомую мелодию; а с другой стороны к водоёму мчался человек, поднимая тучу пыли, спасаясь от страшной погони. Чуть дальше, за небольшим холмом, различались фигуры двух всадников, погонявших уставших от бешеной скачки лошадей, чтобы любой ценой догнать и растерзать дерзкого беглеца!

Девушка уже была недалеко от дерева; заметив отдыхающих мужчин, она радостно улыбнулась, узнав в одном из них своего отца. Девушку звали Лея, она была дочерью Хецрона.

– Папа, папочка! – звонкий голос разбудил Хецрона.

Он узнал дочь, и счастливая улыбка осветила его лицо; отец приветливо помахал рукой девушке. Лея достала из своей корзинки небольшой глиняный кувшинчик и решила зачерпнуть чистой и свежей воды, чтобы напоить отца…

К зарослям тростника у водоёма, на другом берегу, мчался быстрый ослик; всадник, резко осадив животное, не дожидаясь, когда тот остановится, на ходу соскочил на землю и, не удержавшись на ногах, падая, несколько раз перевернулся. К счастью, не разбился, а лишь поранил руки и ноги; не обращая внимания на кровь, выступившую на ранах, с разбегу плюхнулся в воду. А животное, почувствовав лёгкость, помчалось дальше, вдоль водоёма, по узкой дорожке, ведущей в заросли тростника и камыша.

Погоня была ещё далеко; всадники и не подозревали, что их жертва придумает спрятаться под водой, не имея возможности укрыться в другом месте. Беглец рассчитывал, что увлечённые погоней преследователи промчатся мимо и, потеряв его след, увеличат шансы на спасение, а свобода станет новой реальностью его нелёгкой судьбы…

В корзинке у девушки, радостно ожидавшей встречи с отцом, было немного еды, приготовленной заботливой женой Хецрона; и, зачерпнув чистой воды, девушка спешила к нему, но, сделав всего лишь шаг, смертельно побледнела. Ядовитая змея выползла из-под жёлтого камня и неожиданно ужалила её в ногу. Тишину пронзил страшный крик.

Беглец, находясь по горло в воде, видел, как испуганные криком мужчины, вскочив на ноги, спешили на помощь, но не успели. Перед ними, как преграда, выросла фигура всадника – египетского надсмотрщика. Удивлённый отсутствием рабов, он решил немедленно выяснить причину столь непонятно долгой задержки. Увидев евреев, не занятых работой, египтянин рассвирепел:

– Грязные твари! Вот как вы работаете на благо государства! Кто разрешил уклоняться от дела?!

Хецрон как старший среди рабов попытался всё объяснить разъярённому надсмотрщику:

– Там Лея, моя дочь, с ней случилась беда!..

Надменный египтянин не принял объяснений; он был уверен: у еврейских рабов всегда найдутся отговорки, так и норовят обвести вокруг пальца доверчивых хозяев, требуя послаблений. Только кнут может вернуть их к реальности…

Кнут всегда был рядом, особенный, с железным наконечником. Этим кнутом он и отделал спину Хецрона, да так, что появились кровавые пятна, но египтянин не унимался: досталось и другим рабам. У несчастного обладателя страшного шрама появился ещё один след на лице, другой, молодой, прижимал ладонью подбитый глаз. Надсмотрщик привязал к лошади бесчувственного Хецрона, потащил за собой, а двоих заставил бежать за ними…

Вот и всадники появились – посланники шайки разбойников; не заметили беглеца, который нырнул, наблюдая до этого жестокую сцену расправы с рабами-евреями. Умчались в погоню за ослом, чтобы схватить и доставить дерзкого юношу главарю живым, иначе не сносить им головы за неисполнение приказа.

Наступила жуткая тишина после страшных душераздирающих событий. Мари, так звали юношу-беглеца, убедившись, что головорезы уже далеко, вылез из воды и поспешил к девушке, безжизненно лежавшей на земле. Мари уже встречался со многими змеями. Он не раз видел их в лесу, у источников воды, знал, какие смертельно опасны. От укуса этой змеи можно было спастись, но действовать приходилось решительно, так как яд распространялся по ноге. Сорвав кувшинку, он стеблем перетянул ногу девушки, а потом, наклонившись, стал осторожно высасывать змеиный яд, сплёвывая его вместе со слюной. К счастью, во рту и на губах ран не было. Место выбитого зуба, где когда-то была большая рана, затянулось.

О, этот выбитый зуб! Мари и сейчас помнил все мельчайшие подробности того злополучного дня; меньше года прошло с тех пор, когда он отправился собирать хворост в лесу, чтобы хоть немного согреться в маленькой хижине, где жил вместе с больным отцом. Все бедствия начались с того момента, когда их бросила мать. Она была ещё молода и красива. Мидьянитянки – особые женщины. Они любвеобильны и корыстны; больной отец больше не мог кормить, одевать и ублажать супругу, вот она и бросила их, не испытывая угрызений совести; прихватив нехитрые пожитки, просто ушла с караваном, направлявшимся в Египет.