Иван Наживин - Софисты

Опустились кудлатые головы. То, что говорил атаман, было справедливо и именно поэтому-то и было оно особенно неприятно. Первое дело, где такого ходока найти, а второе, все они сжились с «Удачей», которая стала для них родным домом: вполне понятно, почему старый Бикт не хочет и помирать на берегу. «Удача» была для них живым существом с особенным характером, своими капризами, своими веселыми днями и своими неудачами. Да и кормилица, которая давала им не только хлеб, но и защиту против враждебного им мира всех этих торгашей и владык земных…

— Думать об этом, пожалуй, много и нечего… — сказал Антикл-Бикт. — Море и тех, кто по нему плавают, мы все знаем неплохо. И думаю я, что лучше нам и искать нечего, как тот же «Посейдон», который теперь ищет встречи с нами. А? — с улыбкой заключил он.

Враз поднялись кудлатые головы и грубые, загорелые лица расцвели улыбками. Даже ослабевший от раны Бикт приподнялся на своем ложе и закашлялся от смеха. Вот это был бы так удар!.. Разлука с «Удачей» сразу отошла на задний план — впереди стояло и манило не только смелое, но и забавное предприятие.

— Это ты верно!.. Лучше его ходока нет… — послышались грубые и веселые голоса. — И взявши его, нужно все же будет кое-что в нем переиначить: его знают тоже не меньше нашего судна…

— Его и переиначивать большой надобности нет: он просто уйдет от всех. Да и догонять-то нас у них большой охоты нет…

Палуба загалдела веселыми голосами. И на радостях мудрого решения — сами архонты умнее не придумали бы! — Антикл приказал выкатить бочонок доброго винца, который они захватили тоже под Самосом на купчине. Но не успели они и усесться в кружок вокруг благоухающего бочонка, в котором густо краснело отменное винцо — такое только богачи пьют, да и то не каждый день! — как вдруг стоявший на носу вахтенный пропел:

— С левого борта парус!..

Антикл встал первым, глянул на выплывавший из-за туманно-голубого острова парус и засмеялся:

— Бессмертные покровительствуют нам: это как раз «Посейдон» и бежит! Ну, ребятишки, совершим возлияние великим богам и — по местам…

Они давно уже решили совершать возлияния в честь великих богов не на пол, как было принято у греков, а в рот: что зря-то добро портить? И богам приятнее будет, если они угостят себя. Они опустошили одним духом свои разнокалиберные чаши — это были все живые памятники былых походов и побед — и, с удовольствием покрякивая и вытирая кудлатые бороды оборотной стороной руки, оживленно взялись за разборку оружия, а потом, не торопясь, разошлись по своим местам. Никакие указания со стороны атамана нужны не были, но так как минутка была исключительной важности, то все же Антикл невольно подбодрил товарищей:

— Как только коснемся его борта, чтобы одним духом, ребятишки…

— Ну, ну… — одобрительно и весело качнул седой головой Родокл. — Только ты-то вперед не очень лезь!.. Справимся…

И не меняя курса, старое боевое судно шло под острым углом наперерез военному. Сердца замерли: что-то будет?.. Суда сближались все более и «Удача», казалось, беззаботно бежала по своим делам. И вдруг с «Посейдона» трубный позыв: стой!.. «Удача» не обратила на приказ никакого внимания. На триере забегали. Молоденький Периклес так и рдел: в сицилийский поход его по молодости не взяли — так тут надо свой жизненный путь начать как следует…

— Ну, ты вот что… — покосился на него старый феон, триерарх, опытный в морских делах воин. — Как я сказал: не сметь отходить от меня! Ты можешь быть нужен мне. Понял?.. А то смотри у меня… К бою готовьсь!.. — суровым басом покрыл он красавицу-триеру.

Все подтянулось. Украдкой обменялись взглядами: кто как ведет себя? Думка была у многих: все ли на борту свои? Но неизбежное — неизбежно.

— Тарань в борт!.. — раскатился бас. — Разом…

Зная о любимом приеме Бикта становиться борт о борт, Феон — в последнюю минуту к рулю стал он сам — резко повернул руль, так, чтобы не дать возможности Бикту коснуться его борта и в то же мгновение осыпать его судно стрелами. Но маневр не удался ему: длинные багры разбойников разом выросли над их бортом, быстро опустились и, как щупальца какого-то чудовища, впились в военное судно. Лавина серых, загорелых моряков с злыми лицами бросилась через борт на судно врага, раздался чей-то страшный крик, — то Тейзаменос, потеряв равновесие, упал между бортами и в одно мгновение был смолот крутыми боками судов — а его покрыл другой крик: гоплитам в тыл ударили свои же гребцы. Крепко ухватив руль железной рукой, Антикл, видя, как тяжело шлепнулась в воду бесформенная, вся в крови лепешка тела старого Тейзаменоса, глухо застонал и резким движением руля еще крепче прижал свой борт к борту «Посейдона» и боевым кликом приветствовал выступление военных гребцов.

Все было кончено в несколько мгновений. Было немало убитых со стороны разбойников, пораженных стрелами на близком расстоянии, но немало пало и гоплитов, которым ударили в тыл гребцы. Старый Феон был тут же на палубе изрублен, а несколько человек из военных, и в том числе молодой Периклес, уже плыли к недалекому берегу пустынного острова. Несколько разбойников бросились было вдогонку, но Антикл остановил их.

— Брось!.. На острове никого нет: все равно пропадут с голода. За дело и — ходу!..

В миг новоприобретенное судно было приведено в должный вид, разбойники живо перетаскали на него свой скарб, — он обременителен не был — поставили караул к пленным гоплитам и Антикл-Бикт вырос на мостике.

— Все ли на борту? — крикнул он.

— Все!.. Нет, Родокла нет!.. И куда старый хрен пропал?.. А да вон он ползет… Иди скорее, Родокл, отваливаем…

— Но… но… — хмуро басил тот, перебираясь через борт. — Успеете… Клянусь Кастором и Поллуксом, надо было проститься со старушкой… Отваливай…

У всех сжалось сердце, когда «Удача» тихо закачалась на волнах одна. Но не прошло и нескольких минут, как раздался чей-то удивленно-испуганный крик:

— Дым!.. Горит…

В самом деле, вокруг оставленного судна плавал сизый дымок.

— Да это ты, старый хрен, поджег!..

— Кха!.. А что же, по-вашему, так и оставить ее какой-то там сволочи?.. Нет, на это я своего согласия не давал…

Все глаза тепло устремились на старика: а молодец, клянусь Посейдоном! Дым все больше и больше окутывал тихо качавшееся судно, и вдруг бледный в свете яркого солнца выскочил из оконца язык пламени. Не прошло и нескольких минут, как просмоленное, сверху сухое дерево судна было уже одним огромным костром над синею гладью моря. Резвый ветер усердно раздувал его, и туча черных галок неслась в голубое ласковое небо и устилала с шипением лазурные, веселые волны. Старый Родокл исчез куда-то с палубы и все делали вид, что не замечают этого.