Алекс Динго - Ретивые легенды Великой Отечественной войны. Калёный серп и молот боевитой братии

Из тёмной подворотни выбежал большой, слегка пушистый пёс Рим. Он приостановился. Потянул носом, видимо, изучая запахи. Массивная голова, вытянутая морда, глаза треугольником, – в целом вырисовывался симпатичный кобель. Он частенько убегал от своего непутёвого хозяина. Тот прозябал в кабаках с собутыльниками.

Я вышел из своего каменного гаража. Моё светлое лицо с веснушками тут же обдуло приятным, прохладным ветерком. В свои двадцать восемь лет занимался исключительно творчеством. Звёзд с неба не хватал. Резиновые сапоги облюбовали слякоть. Легкие взяли в себя столько воздуха, сколько смогли. Сразу обратил внимание на собаку. Рим, завидев меня, слегка завилял хвостом. Раньше его не видел. Видимо, я пришёлся ему по душе с первого взгляда. Или он просто относился ко всем дружелюбно и по приятельски.

– Пёсик. Привет. Крепыш. Пёсик, – навеселе произнёс я.

Большой, слегка пушистый бродяга Рим неторопливо, неохотно подбежал ко мне. Всё время повиливал хвостом. Треугольные большие уши чуть дёргались. Лукаво смотрел куда – то в сторону. Слегка косился. Я погладил собаку по голове. Затем похлопал по боку и пожал ему широкую лапу.

– Хороший пёсик. Хороший. Молодец. Хороший пёс. Ошейник у тебя. Гуляешь… Да… Как зовут? – спросил я у собаки, как будто, если бы даже он очень захотел, дал мне ответ.

Рим отбежал чуть в сторону. Он живо ко мне терял интерес. Выкатил из слюнявой пасти язык. Быстро осмотрелся, дёрнув ушами. Тихонько побрёл по заснеженной дорожке. Нюх обострился. Виднелась легкая деловитость. Живо помчался в сторону дороги.

Я, недоумённо взирая на собаку, неторопливо пошёл по заснеженной площадке к своему многоквартирному дому. Под ногами чавкала слякоть. На заборе увидел соседского чёрного кота Барсика. Он словно жеманно улыбался, бегло глянув на моё лицо. Только что подкрепился свежей рыбкой, которую получил от старого рыбака Василия. Виднелось спокойствие. Над крышей дома промелькнула стайка ворон. Пернатые понеслись не на шутку.

– Каррр… Каррр… Каррр…

Близилась ночь. На улице совсем стемнело. Ветер чуть поддувал. Веяло легкой прохладой. Отдавало свежестью. Во дворе тускло засветил фонарь. С крыши дома капала вода. Где – то в подворотне быстро промелькнула маленькая собачка Жуля. Она притиснулась к сумке пышногрудой квартирантки Вальки. Её глаза наполнились невероятным буйством, когда заметила собачку.

– А ну пошла от меня сволота… Я тебя сейчас удушу бестия. Вот ведь засранка. Опять повадилась. Ещё увижу вырву задницу тебе с корнем, – закричала Валя.

– Ууаавуавуавуавуаввв…

Я, прикрыв форточку, слегка ухмыльнулся. Задёрнул на окне шторы и включил в комнате свет. Старенькая лампа под японский стиль мне очень нравилась. Присел на скрипучий стульчик. На рабочем столе тихо загудел мой персональный компьютер «Apple» . Я взялся щелкать мышкой.

– Так… Так… Посмотрим… Что тут у нас… интересно…

На широком мониторе показалась старая, большая, военная, чёрно – белая фотография. Я, улыбнувшись, слегка прищурился. Немного ближе к столу пододвинул стул. Решил внимательно рассмотреть изображение ретро снимка. Между делом выпил немного горячего чай стаком. Вдохнул аромат жасмина. На кухне тихонько тикали настенные часы.

– Вот это да. Кругом снег. Голые деревья. Четыре собаки в упряжках тащат пулемёт на тачанке. А ещё четыре ящика патронов. Во дают собачки. Молодой солдат в белом маскхалате позади собак быстро идёт. Шаг широкий. Круглое лицо довольное. Он точно позирует. Видно сразу. Солдат русский. Внешность весьма приятная, – небольшой носик и рот, глаза узкие. За его плечами висит винтовка. Он слегка для виду рукой придерживает тяжёлый пулемёт. А может и не для виду. Но позирует. Его, скорее всего, тут снимал кто – то для газеты… Военный корреспондент. Это реально. Советский солдат и его верные спутники. Наверное, направляется к местам боёв. Псы подвозят тяжёлый груз. А его снимает неизвестный фотограф.

Это что собаки тащат пулемёт на нартах. Нет. Это же лыжи. Обычные лыжи. Только умело соединённые. Вот это да. А собаки породы лайки бегут себе, как на прогулке. Нет. В собачьих мордашках просматривается небольшое напряжение. Они все как на подбор. Большие, крепкие. Собаки послушно бегут в парах. Они смотрят вперёд. Ездовые собаки на войне тащат за собой пулемёт на самодельных санках. Невероятно. А кругом толщи снега лежат. Вокруг большие и маленькие заснеженные деревья. Вот были времена! Где интересно они находятся? – задумчиво размышляю я, глядя на фотографию.

На сереньком однотонном небе тихонько ползёт дымка. Порошит слегка декабрьский снежок 1941 года. Ветер чуть поддувает. Где – то далеко, словно белая пелена. А вокруг заснеженные пустынные пригорки, пухлые перелески, мутные дали. На Карельском фронте, казалось, не прекращаясь, гремят оглушительные взрывы. Канонады потрясают воздух. На поле брани ввысь тянутся глыбы дыма. Они плавно перетекают в тёмные, жуткие облака.

Скрипя по снегу, быстро бегут ездовые собаки: Тузик, Акапулько, Чаппи, Кузя. Они связанные упряжками. Тащат за собой боевой груз на нартах. Чуть приостанавливаются. Из ноздрей пар. Все мордастые, крепкие псы – маламуты. Тузик и Акапулько родные братики. Часто дерутся, когда на привале. Не всегда и в шутку. А за дело впрягаются дружно. У них серая добротная шерсть, широкие лапы, карие глаза, – красавчики. Чаппи пронырливый и не в меру весёлый. У него светло – коричневая шубка. Кузя самый мощный. Морда просто волчья. Даже повадки как у хищника. Но упрямый до жути. Клыкастые бойцы знают своё дело. Вместе набегали уже не одну сотку километров.

Солдат – старший сержант Владимир Заяц в белом маскхалате бежит рядом. Только поспевает. Молодой, мускулистый парень – спортсмен. Его рекорд штанга весом в двести килограммов лежа. Подружка Маруся тоже из тяжелоатлетов. Сама румяная, червлёная губами, глаза, как у пантеры. Прощаясь, любовники долго целовались в тёмной подворотне. Её красивое тело пламенело. Её пышная грудь ободряла. Язык во рту парня крутился, как уж на сковородке. Сладкий поцелуй в засос на пятнадцать минут. И таких ещё лобызаний с десяток. Потом губы еле шевелятся. Он придерживает рукой пулемёт на тачанке. Малыши разогнались не на шутку. Кто – то ворчит, рычит немного.

– Ууууаааауууу…

Владимир, улыбаясь, вновь придерживает рукой пулемёт на плоской тачанке. Лыжи ладно скользят.

– Давайте. Давайте мои хорошие. Крепыши – малыши. Ещё около километра осталось. Уже близко. Давайте милые. Вперёд, вперёд. Малыши – крепыши, – бодро произнёс он.

– Уууаааууууу…

Ездовые собаки побежали чуть быстрее, проваливаясь в снегу. Дёргают слюнявыми языками. Быстро дышат. Слегка ворчат, рычат, фыркают. Акапулько за главного – рулевого. Вытягивается чуть вперёд. Из пасти пар вылетает. Тузик рядом. Ничего не имеет против прогулки. Глаза весёлые. Чаппи и Кузя бегут в один ритм. Все бегут ровно.