Владимир Тормышов - Странные сны Отто Шубдца

Шудбц был служака кость от кости. Он был в вермахте proviantmeister, то есть, переводя на русский – начальник продовольственного снабжения в чине капитана.

И этим он очень гордился. Шудбц жил в родовом поместье некоторое время один, и службой себя не утомлял. Жену он не так давно выгнал из дома за то, что она не следила за аквариумом.

От работы кони дохнут – справедливо считал Отто и был ох как прав.

С началом войны с русскими начальство спускало ему директивы, и он эти директивы выполнял. И считал, что в этом и состоит его долг перед Германией и перед рейхом.

Накануне вечером Отто с ребятами пошел в пивной ресторан попить пивка. Ну и несколько перепил.

Это часто бывает, когда ты хочешь отдохнуть, а пиво уже не лезет. Но твои друзья добры, бодры, а в ресторане есть в ассортименте крепкие спиртные напитки.

Интендант помнил как он пил пиво, потом бренди, далее шел шнапс, потом коньяк, и потом поле зрения заполняла огромная грудь блондинки с манящими глазами.

Далее в памяти был провал.

Шубдц спал. И ему казалось, что он был влюблен.

И еще Отто сон снился про Ленина…

Странный такой сон.

Шубдц лежал с Лениным в шалаше. И спал. Просто лежал. Не надо домысливать за Отто какие-то педерастические мотивы. Чего не было, того не было.

Стояла глубокая ночь. Почему Отто спал с Лениным, а не скажем с Бисмарком или на худой конец с Гитлером он не знал. Так исторически сложилось. Во сне.

Ну и кроме всего прочего это был все-таки сон, а сны, как правило, страдают некой нелогичностью.

Холодно в шалаше было зверски.

Ну, или Отто так казалось. Но как бы там не было, интендант зверски замерз, просто-таки околел в том шалаше.

Подушки как назло не было. А Шубдц, надо отметить, всегда спал, как жираф, на 3 подушках, причем, положение его тела было во сне почти вертикальным. А если положение тела принимало любое другое положение, то интенданту снились крайне странные сны.

Это Отто жутко мучало. И он даже 3 года ходил к психиатру, который его безуспешно лечил.

При этом психиатр себе сделал состояние на болезни Шубдца, и имя, написав труд о бессознательном.

Во сне Отто жутко замерз, и потому стащил с Ленина шинель, которая у них была одна на двоих, и завернулся в неё как гусеница в кокон.

Вождь пролетариата заругался матом во сне. Замахал руками, сильно жестикулируя, потом перевернулся на другой бок, и, свернувшись калачиком, как подзаборный пес Геринг, что жил у Отто при конюшне, уснул.

Костер около шалаша еле горел, потому как Ильич, будучи дневальным, спал, а не следил за огнем.

Отто во сне автоматически нащупал полено, и под голову полено положил, все как-то поудобней будет.

Укрылся еще раз шинелью, и захрапел.

Снился Отто пышный бюст вчерашней блондинки.

Бюст колыхался у Шубдца прямо перед носом, и как будто жил своей жизнью, совершенно не связанной с блондинкой…

И тут, как назло, среди ночи Ильич вытаскивает из-под головы интенданта полено и что-то бормочет.

Не понятно что. Отто совсем не знал русского языка.

И тут во сне Шубдц проснулся.

Нет, на самом деле он спал, и видел сон, что спит в шалаше с Лениным. И вот в этом сне интендант и проснулся. Хотя на самом деле спал в Германии и совсем не с Лениным, а с большегрудой блондинкой, которую накануне вечером подцепил в пивном ресторане.

«Где я?» – мелькнула мысль интенданта.

Он осмотрелся, и ничего не понял.

Какой-то шалаш. Ленин.

Темно, как у негра в жопе. Холодно. И нет подушек. Бррр…

И Отто был спросонок. Жутко болела голова, и хотелось холодненького пивка.

Где-то в подсознании и в том сне, что видел Шубдц, когда спал в шалаше с вождем, маячила большая теплая женская грудь…

Ночь… Холодно.

Жутко темно. Подушек нет.

И Шубдц увидел совсем около себя какого-то плюгавенького мужичонка. Тот стоял с поленом в руках. Было темно и холодно. И Отто в своем сне совсем не узнал Ленина.

И что характерно профиль у того мужика с характерной такой козлиной бородой…

И на голове вроде бы рога…

«Черт!» – подумал интендант во сне.

Ну и жутко напугался спросонок.

Вскочил.

Выхватил у мужика полено, и…

хрясь ему по голове…

Голова пополам, как арбуз, возьми, да и тресни.

И тут костер чуть осветил разбитую голову Ленина.

«Пиздец!» – возникла мысль в голове Отто. – «Великой Октябрьской революции не будет!»

От этой жуткой мысли Шубдц проснулся, и открыл глаза.

Он лежал в своей спальне, и прямо перед его глазами была огромная женская грудь.

«Точно, небось, русская шпионка!» – подумал интендант. – «Эти русские таких с большим бюстом женщин любят к нам забрасывать».

Отто оделся, умылся. Мимоходом глянул на календарь. Там значилось 7 ноября.

И Отто захотелось сделать что-то приятное русской разведчице.

Он позвал повара, и велел приготовить тому пельмени из медведя, и сварить чай.

Затем вызвал конюха, и приказал:

– Быстро поймать Геринга!

В помощь конюху отправил парикмахера. Цирюльнику же еще приказал постричь пса Геринга под Ленина:

– Смотри мне, чтобы был похож на Ильича, и имел бороду, как у козла.

Затем вызвал портного и дал ему заказ обмерить собаку, когда ту изловят, и сшить ей пиджак и штаны с красными лампасами.

– И чтобы быстро, иначе я тебя, скотину, отправлю на Восточный фронт!

Экономке было дано задание: купить маленький барабан для собаки и красный флаг.

– Флаг если не найдешь, то сошьешь сама!

И когда Геринг будет пойман и наряжен в костюм, присобачить к нему красный флаг и одеть барабан на шею.

После всех этих приготовлений Отто Шубдц лег спать. Уж очень ему хотелось досмотреть сон про Ленина.

Отто Шудбц не был идиотом. Он был интендантом вермахта. И еще Отто был аристократом.

И вот эти две ипостаси и заставляли его находить творческий подход во всем, что он делал на службе.

А делал он много.

Шел, однако, одна тысяча девятьсот сорок третий год. И это накладывало на Шудбца немалые обязательства.

Шудбц был служака кость от кости. Он был в вермахте proviantmeister, то есть, переводя на русский – начальник продовольственного снабжения в чине капитана.

И этим он очень гордился. Шудбц жил в родовом поместье вместе с женой, и службой себя не утомлял.

От работы кони дохнут – справедливо считал Отто и был ох как прав.

С началом войны с русскими начальство спускало ему директивы, и он эти директивы выполнял. И считал, что в этом и состоит его долг перед Германией и перед рейхом.

Как-то он с друзьями в далеком сорок первом году долго засиделся в пивнушке…