Николай Струтинский - На берегах Горыни и Случи

Зигмунда и Володю встретили Ростислав и Жорж. Не сразу пожаловался Володя на истязателей. Он подражал нам, старшим.

— Ну, орлёнок, досталось на орехи? — подтрунивали мы над братишкой.

— Подрасту — дам сдачи, — насупился Володя.

— А сейчас не хочешь?

— Хочу, да нечем. И мама очень волнуется.

— Что же они от тебя хотели?

— Все равно по-ихнемуне вышло. Не выдал вас.

— Били?

— Даже стреляли.

— В тебя?

— Конечно. Только не попали, два раза смазали.

Володя храбрился, но в его глазах стоял испуг. А наши сердца клокотали гневом. На малыше хотели отыграться, негодяи!

Отец погладил Володю по русой головке.

— Терпи, сыночек, им за все воздастся! А ты стрелять в фашистов не боишься?

— Не боюсь.

— Ну, тогда дам тебе оружие.

И Володе вручили винтовку. Он стал партизаном.

Зигмунд успел предупредить Марфу Ильиничну, чтобы она немедленно укрылась у его знакомых в селе Городище. Едва рассвело, мать отправила туда Катю и Славика, а затем и сама незаметно покинула село. А в полдень гитлеровцы ворвались в наш опустевший дом.

Взбешённые неудачей, каратели схватили пятерых первых попавшихся жителей села. От них добивались, где скрываются Струтинские. Братья Юхим и Нестор Кирушки, Тадзик Багинский и двое стариков и в самом деле ничего не знали о внезапном исчезновении матери с детьми. Фашисты издевались над своими жертвами и, ничего не добившись, расстреляли их.

От Гортата мы узнали, что в наших краях орудовали головорезы генерала Шене. Фашистский предводитель бросил против партизан целый полк! Но и это не помогло. Наша группа крепла, расширяла зону своих действий.

Мать и троих младших детей необходимо было укрыть в надёжном месте. Мы понимали: если их схватят, то не пощадят, и решили— Марфу Ильиничну и Катю отправить к родственникам в Луцк, а Васю и Славика временно пристроить у Марии Степановны Мамонец, проживавшей в селе Леоновке. В Леоновку я пошёл с Ростиславом. Узнав о цели нашего прихода, Мария Степановна задумалась. Все сидели молча в ожидании, что она скажет. Честно говоря, если бы я получил отрицательный ответ, то не удивился бы: за укрытие ребёнка партизан гитлеровцы расстреливали всю семью «виновного».

Но, зная отзывчивый характер этой женщины, я не сомневался, что она подаст руку помощи, не считаясь с собственной судьбой.

Мария Степановна вздохнула:

— Брату отказать не могу. Я согласна! А вы, дети, что скажете? — посмотрела на сына и дочку.

— Мы, мама, знали, что ты не откажешь, — отвечали наперебой Николай и Ядзя.

— Сделаем все и сохраним малышей. Привезти их надо так, чтобы никто не видел, -подчеркнула Мария Степановна. — К вечеру Виктор приедет за ними. Передайте отцу — буду беречь их как родных!

Вскоре после того, как мать покинула село, в опустевший дом явился Ваня Пихур. С ним; были ещё трое. Связной Зигмунд Гальчук, заранее предупреждённый о возможном появлении Пихура, помог ему найти нас.

Пихур пришёл без оружия.

— Зато я не один, — как бы оправдывался он. — Людей привёл хороших.

— Где же они?

— Недалеко отсюда, в ельнике. Без вашего согласия не посмел их сюда привести.

— Правильно, Ваня! — одобрили предосторожность Пихура. — А кто они?

— Из военнопленных. Сами пытались связаться с партизанами, но не удалось. Ребята боевые, серьёзные.

— Ну что ж, верим тебе, Ваня. Приведи, потолкуем с ними.

Пихур направился к ельнику. Но отец окликнул его.

— Подожди. Ты выполняешь боевое поручение, а раз так, то должен быть наготове, — отец обвёл нас глазами. — Как, дети, доверим винтовку товарищу Пихуру?

— Доверим! — дружно раздалось в ответ.

— Тогда, Ваня, получай винтовку с боеприпасами, будь достойным защитником Родины!

Пихур по-военному вытянулся и, принимая оружие, взволнованным голосом произнёс:

— Друзья мои, товарищи… Я клянусь, буду с вами смело сражаться против врага. Если потребуется — отдам жизнь, но оружие из рук не выпущу. Спасибо за доверие!

Пихур поцеловал винтовку пересохшими губами, закинул её за плечо и вместе со мной пошёл к новичкам.

Пробираясь сквозь заросли, он восторгался возросшей огневой мощью нашей группы.

— Когда я был у вас первый раз, не видел и намёка на что-то огнестрельное. Скрывали от меня?

— Не обижайся, друг, конспирация — прежде всего. Тебя тогда мало знали и не рискнули довериться.

— А новичков чем вооружим?

— Найдётся.

Мой спутник улыбнулся и спросил:

— Действуете сами по себе?

— Нам народ помогает.

— Я имею в виду другое: удалось ли вам связаться с Большой Землёй?

— Пока не удалось.

— Вот если бы достать рацию…

У ельника Ваня остановил меня и показал рукой в сторону: там паслись две дикие козочки. Я вскинул десятизарядку и выстрелил. Одна козочка упала на передние ноги и забилась о землю, а вторая стремглав понеслась в чащу. Оказалось, пуля прошила передние лопатки животному.

— Вот и свежее мясо добыли! — обрадовался Пихур.

— Сперва пойдём к товарищам, а козочка никуда не денется.

Трое мужчин встретили нас у ельника.

— Командир партизанской группы Николай Струтинский, — представился я.

Первым протянул мне руку Николай Киселев, коренастый парень с правильными чертами лица и приветливыми серыми глазами. Я невольно подумал: «Такой не подведёт».

— Служил в Дунайской флотилии, затем в Днепровской, старшина второй статьи, — доложил он. — Получил ранение под Киевом, там и пленили…

Владимир Леонтьев ростом был выше Киселева, отличался богатырским телосложением. В Красной Армии служил старшим сержантом артиллерии.

— Бежал из ровенского лагеря военнопленных, хочу снова стать в боевые ряды, — отчеканил Леонтьев.

Третьим оказался парень из Приднепровья — Василий Самокиш. Перед войной был призван на действительную, дрался с фашистами под Киевом, там и прихватила, как он выразился, проклятая орда. Когда гнали в лагерь, удрал.

— Вот и познакомились, заключил Пихур.

На обратном пути свернули к месту, где лежала убитая козочка. Василий Самокиш извлёк из кармана складной нож и как заправский мастер разделал тушу. Поочерёдно мы несли добычу к месту стоянки группы. Здесь прибывшим товарищам после беседы с ними вручили винтовки.

Принимая из рук партизан священное оружие, Киселев, Леонтьев и Самокиш поклялись сражаться за Родину до последней капли крови.

В группе стало одиннадцать бойцов.

— Нам нужны ещё хорошие люди?-спросил как-то Самокиш.

— Конечно!

Киселев опередил товарища:

— Ты имеешь в виду шофёра?

— Именно! Надёжный человек.

— Да, парень верный, — поддержал Леонтьев. — Он здешний. Сейчас батрачит у одного хуторянина.