Далия Трускиновская - Сыск во время чумы

– А ты ведь, сударыня, права оказалась, – сказал Архаров. – По всему выходит, жив дьячок Устин Петров.

– Вольно ж тебе вруну деньги давать, – обиженно огрызнулась бабка.

– Так у меня и для тебя гривенник сыщется. Ты сказывала, тот Устин от тебя через два дома живет?

Очевидно, в архаровском голосе прорезалась обычная для него неприятная настырность, да и взгляд сделался нехороший. Бабка остановилась, прищурилась на Архарова – да и перекрестила его.

– Враг-сатана, отженись от меня, – пробормотала она при этом. – Сгинь, пропади, наше место свято!

– Да ты что, старая, очумела? – удивился Архаров. Так его до сих пор не титуловали.

– Поди, поди, не стану с тобой говорить.

– Да что ты, бабушка! – вступился за друга Левушка. – Сатана от крестного знамения рассыпался бы в прах, а он – стоит!

– И серным духом от меня не тянет, – добавил Архаров. – Разве что уксусным.

– А чего в церковь заходить не стал? – язвительно осведомилась старуха. – Не по нутру ему святой крест? У храма Божия околачивается, а внутрь – ни ногой! И глядит нехорошо, добрые люди так не глядят!

– Ни за что ни про что в вельзевулы меня пожаловала, – Архаров недовольно фыркнул. – Погоди, сейчас тельник откопаю…

Он вытащил из-под рубахи нательный крест, но старухиных сомнений тем не развеял.

– Колдуны вон тоже для отвода глаз кресты надевают. И доктора тоже.

– Эти-то чем провинились?

– А они в чумных бараках живых людей хоронят. Впадет раб Божий в беспамятство – а они его в могилку.

– Ты, бабка, часом вместе с фабричными больницы не громила? – полюбопытствовал Архаров. – Или внуков громить посылала?

Вот тут уж старуха действительно отскочила от него и во всю прыть понеслась прочь.

– Кажись, угадал, – удивленно заметил Архаров. – Насчет внуков. Ну, Москва-матушка, рассудком тебя не одолеть, а разве догадкой. Поэтому нам должно повезти. Пошли, Тучков, поглядим, куда ее черти несут. Ты с перепугу до двух считать не разучился?

Они, не приближаясь более к перепуганной старухе, сопроводили ее до калитки. Она раза два обернулась, но быстрее шагать не могла. Идти было недалеко – старуха влетела во двор, калитка захлопнулась.

– Теперь считаем, – распорядился Архаров.

– Второй дом? Вон тот, что ли? – Левушка показал на ворота. Ворота были заперты, красного креста на себе не имели, а со двора шел дым.

– Не солгала. Креста нет – значит, чума сей двор стороной обошла. Пока. Костер жгут – дымом обороняются, – и Архаров, подойдя, постучал кулаком в ворота.

– Не отзываются, – заметил Левушка.

– И правильно делают. Кто же в чуму по гостям шастает? Ну, господин подпоручик, что на сей предмет говорит военный устав?

– А что, в нем разве чума поминается?

– Устав говорит: доброму молодцу и окно – дверь. Давай-ка я тебя подсажу – и взлетишь, аки купидон с крылышками. Давай, не кобенься!

Архаров подсадил Левушку, тот оседлал забор и протянул ему руку. Переправились.

Двор, куда они угодили, был обычным московским двором – на петербуржский взгляд огромным, а по здешним меркам даже маловат. Москвичи привыкли жить просторно, и каждый сапожник имел при своем домишке и сад с огородом, и сарай, и курятник, да еще пространство перед крыльцом, ничем не занятое – для того, чтобы, въехав в ворота на санях или на телеге, не тесниться. У многих тут же, во дворе, и колодец имелся, хотя здешняя водица, как полагали почти все бывающие в Москве петербуржцы, годилась разве на поливку огорода. Заваривать ею хотя бы чай они не решались, а старались для питья купить воду из Андроньевского, Трехгорного или Преображенского колодцев, от нее хоть рот сам не кривился.

Двор, стало быть, оказался невелик – подстать одноэтажному домишку, выстроенному на старый лад – с высоко прорубленными небольшими окошками. У крыльца, в опасной близости от стены, горел дымный костер.

– В сей конуре, выходит, дьячок обитает. В храме сейчас службы нет – надо думать, дома сидит, – сказал Архаров и, поднявшись на цыпочки, постучал в окошко.

Ему не ответили.

– А коли заболел? – спросил Левушка. – Надо бы заглянуть. Он в храме Божием трудится, туда разные люди приходят – помнишь, за что покойного митрополита невзлюбили? Он проповедовал, будто в чумную пору проще всего заразу как раз в церкви подцепить, при крестном ходе или даже от причастия.

– Ты прав, заглянуть надобно. Пока не впал в беспамятство, – решил Архаров и толкнул дверь. Но шагнуть в сени ему не удалось.

Из темноты высунулись рога ухвата, уперлись ему в грудь – и сильным толчком он был усажен у ног Левушки, а дверь захлопнулась. И, судя по звукам, была заложена преогромным засовом.

– Да там у него баба! – обрадовался Архаров и звонко расхохотался. Всякий, кто впервые слышал этот хохот, принимался оборачиваться в поисках его источника. Не верилось, что этот насупленный господин, глядящий на мир исподлобья, способен на такое внезапное и бурное веселье.

– Ишь как ловко с ухватом управляется! Выходит, жив-здоров дьячок Петров! Тучков, на приступ!

Долговязый Левушка без затруднений постучал в высокое окошко.

– Эй, Петров, выходи! – крикнул он.

– Как же он выйдет, коли он там с бабой? – спросил, поднимаясь, Архаров. – Дай мужику хоть штаны натянуть.

– А, может, это его матушка? – предположил Левушка.

– А чего тогда гостей ухватом встречает? Чистое ты еще дитя, Тучков. Небось, и попу на исповеди доложить нечего. Эй, Петров, мы никому про бабу не скажем! Завернись в одеяло да и вылезь на минутку!

Левушка постучал основательнее.

– Пошли прочь! – раздался высокий нервный голос. – Прочь пошли, ироды!

– Это не баба, – неуверенно сказал Левушка.

– Вылезай, Петров, дельце есть. Гривенник получишь! – пообещал Архаров.

– Псалмы, что ли, опять на всю ночь читать? Нет, не пойду.

– Нет, я тебя не к покойнику зову. Вопросов полдюжины задам – и гривенник твой.

– Задавай, – позволил из-за двери Петров.

– Где твой дружок Митька, что на всемирную свечу деньги собирал? Жив? А коли жив – так где схоронился?

– Уходи, уходи! – послышалось из-за двери. – Уходите, Христа ради! Или мало вам, что вы с ним сотворили? Ангела Господь вам, неразумным, послал! Ангела сапожищами стоптали!

И опять в сенях что-то загремело.

– Ты что-либо понимаешь? – спросил у Левушки озадаченный Архаров и крикнул: – Петров, мы ангелов не топтали! Ответь, сделай милость, где твой дружок Митька, не то дверь с петель снимем!

– Снимайте, нехристи! – донеслось из сеней. – А я вот подожгусь изнутри! Святое дело сгубили! Богородицу ограбили! Ангела в домы свои не пустили! Храм осквернили! Иуду из меня сотворили! Поделом на вас мор напал, поделом! И каменный дождь на ваши головы падет!