Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Восхождение к власти

Следуя древнему обычаю, он захватил полную горсть песка и посыпал лицо покойника. Иначе мстительный дух, не найдя успокоения, будет блуждать безлунными ночами по этим местам.

Преторианец подошёл к жалкой рыбацкой лодке с заплатаным парусом. Спрут валялся на дне, сказочно переливаясь серым и розовым перламутром. Круглые присоски на концах щупальцев были размером с большую золотую монету.

«Как нести его? — задумался солдат. — Сунуть за пазуху этакую мерзость?»

Скривившись от отвращения, преторианец внимательно осмотрелся. Помедлив немного, подошёл к мёртвому центуриону и осторожно снял с его шеи длинный белый шарф. Старательно завернув спрута в шёлковое полотнище, преторианец связал свободные концы и навесил себе на шею, как нищий — узелок. И, призвав на помощь могущественных богов, полез наверх.

Почти теряя сознание, преторианец выбрался из пропасти. Товарищи подбадривали его. Когда грязная взъерошенная голова показалась над краем обрыва, солдаты втащили наверх друга, готового в последнее мгновение упасть вниз. Не веря в спасение, преторианец повалился на траву и заплакал слезами облегчения.

Тиберию поднесли спрута. Император хладнокровно оглядел морскую тварь и улыбнулся:

— Замечательно! Теперь отхлещите подлого плебея спрутом!

Комедия истязания возобновилась. Преторианцы старательно лупили несчастного рыбака спрутом до тех пор, пока не поотваливались хлипкие щупальца. Тиберий равнодушно наблюдал.

— Жаль, что спрут слишком быстро пришёл в негодность! — досадливо заметил он. — Ну что же! Отпустите его! Пусть идёт.

Несчастный рыбак, обретя свободу, на четвереньках пополз к обрыву. Он всхлипывал и жалобно подвывал, проклиная то мгновение, когда вздумал поднести подарок цезарю. Ведь он надеялся получить в обмен благосклонную улыбку и несколько медных ассов!

— Помогите ему! — насмешливо крикнул Тиберий солдатам. — Длинный спуск утомит беднягу ещё сильнее. Столкните его вниз: так он быстрее доберётся до своей лодки!

Преторианцы послушно исполнили приказ императора. Раздался короткий крик — и мгновение спустя внизу лежало уже два покойника. Птицы, жадные до поживы, слетались к телам, внимательно посматривая на выпученные остекленевшие глаза мертвецов. С моря, идя по следу кровавых ручейков, кривобоко ползли серо-зеленые крабы с клещами разных размеров.

— Храброго центуриона подобрать и достойно похоронить! — распорядился Тиберий. — Он верно служил мне, и я искренне скорблю о его смерти. Рыбака отвезти подальше в море и выбросить на корм муренам! — и, завидя растерзанных рыбину и спрута, добавил: — Эту падаль бросьте собакам.

И с надрывным вздохом побрёл к вилле, тяжело опираясь на позолоченную палицу.

Неуверенно стучал императорский посох о розовый гравий аллеи. Мягкие кожаные сандалии, шаркая, поднимали пыль. Тиберий бормотал себе под нос, упрямо глядя на дорогу:

— Все хотят убить меня!.. Все желают моей смерти!..

Под ноги императору попался червяк, жирный, розовый. Он переползал аллею, следуя от одной кучи навоза к другой. Завидев его, Тиберий остановился.

— Все они подлые, как червяки! — рассмеялся он. — Раздавить, раздавить!..

И Тиберий запрыгал в безумном припадке, стараясь растоптать червяка. Несчастный червяк давно превратился в мокрое место, а император все ещё хрипел и задыхался. Подоспевшие преторианцы подхватили его под руки и попытались успокоить.

— Убирайтесь прочь, — обиженно заявил Тиберий.

— Мы беспокоимся о твоём драгоценном здоровье, цезарь, — вразнобой отвечали солдаты.

— Я ещё силён! — нахмурился Тиберий. — Я всех раздавлю!

И, презрительно оттолкнув солдат, он хмуро потащился дальше. Преторианцы следовали за императором, не спуская с него озабоченных глаз. Тиберий время от времени оборачивался и поглядывал на рыбину и омара.

— Зачем отдавать собакам? — неожиданно заявил он. — Собаки и так прожорливы, как сенаторы. Хватит с них того, что имеют! Покормлю-ка лучше мою любимую змею!

И, повернув направо, он двинулся к зверинцу, где в золочёной клетке проживала африканская пятнистая змея.

— Где моя дорогая Драконица? — радостно закричал Тиберий, приближаясь к клетке. — Я принёс ей вкусное угощение!

Увидев императора, раб, надзирающий за животными, испуганно повалился на землю.

— Прости меня, цезарь! — горько заплакал он.

— Что случилось? — Тиберий нахмурил брови.

Раб судорожно рыдал, валяясь в пыли. Тиберий слабо пнул его сандалией и подошёл к золотой клетке. И хрипло вскрикнул: мёртвая змея валялась брюхом вверх, и крупные рыжие муравьи сновали по чешуйчатой коже. Муравьи успели выесть один глаз животного и коричнево-оранжевой кучей кишели на втором.

— Какое горе! — пришибленно зарыдал Тиберий. — Муравьи убили Драконицу! И меня тоже скоро убьют!

Император схватился за сердце и, хрипя, повалился на землю. Он выгибался в страшном припадке — уже не в припадке бешенства, а в настоящем, сердечном.

Испуганные преторианцы наскоро соорудили носилки из ветвей, прикрытых плащами. И поспешно потащили умирающего императора к вилле.

— Лекаря, лекаря! Цезарю плохо! — громко кричал солдат, бегущий впереди носилок.

Этот крик донёсся до Калигулы и Макрона, спокойно беседующих на террасе. Гай рывком прыгнул к перилам и, сильно перегнувшись, всмотрелся в неподвижное тело Тиберия, проплывавшее на носилках как раз под ним.

— Тиберий умирает, Тиберий умирает!.. — растерянно повторял он.

Макрон изумился, заметив крупные слезы, текущие по щекам Калигулы, и жалкое, испуганное выражение его лица. Префект претория с силой дёрнул Гая назад и прижал к себе, обхватив за грудь сильными мускулистыми руками.

— Этого ты ждёшь, не так ли? — горячо прошептал он в ухо молодому человеку.

Калигула отчаянно закивал головой.

— Тиберий составил завещание в пользу Гемелла. Нужно было прикончить его раньше… — простонал он сквозь зубы.

Макрон по-солдатски выругался и кулаком закрыл рот Калигуле.

— Молчи! — прошипел он. — Ты погубишь нас!

К счастью, никто не обратил на них внимания. Слуги и рабы суетливо сбегались к императору. Неожиданно Макрон ощутил противную липкость на ладони, все ещё закрывающей рот Гая. Он перевёл взгляд на Калигулу и с брезгливым ужасом заметил пену, появившуюся на губах императорского внука. Он забился в непроизвольных судорогах и повалился на мозаичный пол. Испуганный Макрон не сумел удержать корчащееся тело.

«Это — падучая болезнь, бич рода Юлиев! — с суеверным ужасом осознал он. — Даже великий Гай Юлий Цезарь страдал ею!» Спохватившись, Макрон оторвал от тоги длинную полосу, скрутил в жгут и ловко всунул в рот Калигуле. Чтобы тот случайно не откусил себе язык.