Валерий Борисов - Децимация

Он размашисто подписал документ вечной ручкой, поднесенной ему батюшкой, и продолжил говорить:

– Прости, народ, если было что-то не так. Если я кого обидел или мои предки – простите всех нас. Теперь вы хозяева земли и всего нашего имущества, накопленного за долгие годы. Пусть все будет на пользу вам. А теперь, господа селяне, в вашего разрешения я могу навечно уехать отсюда со своей семьей. Разрешаете?

Его слова, а главное – подписание документа заметно смягчили крестьян, и толпа удовлетворенно загудела: «Нехай едет». Насытившийся зверь, временно успокоившись, зализывал рану.

Тихоцкий отдал подписанную им бумагу Пыхти, не глядя на него, взяв за локоть невестку и свел ее с крыльца; сын, морщась от боли, влез в бричку. Подвода с вещами осталась стоять во дворе, бричка тронулась и проехала мимо Ивана. Его поразило холодное, непроницаемое лице старшего Тихоцкого, видимо, переживающего душевную бурю, искаженное от боли лицо сына с неестественно поднятой одной рукой, как у подбитой птицы, отрешенное от всего мира лицо невестки. Они проехали мимо Ивана, не обратив на него внимания, по дороге в сторону Сватовой Лучки. Иван хотел поехать за ними, но животное любопытство – что же будет дальше – удержало его на месте.

Гнев толпы, жажда разрушения прошли. Крестьяне переминались с ноги на ногу, не зная, что делать дальше, зверь притих, затаив жажду мести на того, кто его выпустил из клетки и не дал до конца насладиться свободой. Пыхтя, взяв в руки документ, поднял его над головой и обратился к стоящим:

– Вот и все. Земля теперь ваша. Советская власть предлагает всем вам объединиться в коммуну и в этом имении создать коммунистическое товарищество.

Он не закончил – послышались возмущенные крики: «Не надо коммунии!», «Землю поделим!» «Реманент тоже!» Видимо, этого Пыхтя не ожидал.

– Вы что, дурные! Сказано же, что обчеством легче жить, и инвентарь будет обчий. Вместе обработаете землю, и урожаи будет у всех. Вот тогда заживете – никакой эксплуатации, сами себе свободные люди. Да здравствует Советская власть! – неожиданно закончил он.

Но криков в ответ, одобряющих его идею о коммуне, не послышалось. Крестьяне, которые оказывали помощь раненному, закричали:

– Прошка помер!

Толпа растерянно обернулась на их крики. Один из охранников, стоявший раньше часовым у ворот усадьбы, бросился к убитому. Убедившись, что это действительно так, он, держа в руках винтовку, тяжелыми, медленными шагами, по-бычьи наклонив голову вперед, зловеще пошел прямо на Пыхтю. Тот, видя это, оглянулся:

– Где мой наган?

– От, – ответил селянин, стоявший за его спиной.

Пыхтя протянул руку, чтобы его взять, но дальше прозвучало:

– Погодь трохи. Поки его не получишь.

Пыхтя растерянно то смотрел на толпу, то переводил взгляд на подходившего крестьянина. Тот ткнул его штыком винтовки в грудь.

– За шо убив Прохора? Шо он тебе зробив поганого?

Пыхтя молчал, обдумывая, что ответить. Толпа притихла и уже, как недавно на Тихоцкого, враждебно смотрела на Пыхтю. Зверь напрягся. Он увидел своего укротителя, а по сути – мучителя, беззащитным и слабым, неспособным к сопротивлению.

– Так он же хотел поджечь усадьбу. Сами видели, как он с огнем…

Пыхтя не договорил. Толпа мстительно смотрела на него, и он опустил голову. Крестьянин с винтовкой произнес:

– Ты не знаешь Прошки. Он просто хотел полякать пана. А так он хозяйственный, и не стал бы жечь дом. Ты, городской, не розумиешь этого. Сам ничего не имеешь, готов грабить, а селянин наоборот – все сохраняет. За шо убив?! – заорал на него мужик.

Пыхтя молчал. Толпа зашумела, вперед выскочил крестьянин в овечьем полушубке.

– Я его еще мальцом помню! – закричал он. – Ты всегда какую-нибудь пакость делал соседям! За что тебя посадили да три года дали? Не помъятаешь? Я помню! Украл лошадь у соседа.

– Не у соседа увел! – закричал в ответ Пыхтя. – А у кулака! Он у нас пол урожая взял, нам жрать нечего было! А ты, гадина, до сих пор это помнишь!!

– Помъятаю. Вовремя тогда тебя полиция сцапала! А теперь ты, ворюга и каторжник, революцию делаешь? Всех хочешь ограбить? Как барина, который давно сказал – забирайте все. Почему землю не хочешь дать селянам, а отдаешь коммунии?

– Чтобы вы, дрянные мужичонки, жили лучше! Чтобы снова не появились мироеды, как ты, получившие землю бесплатно! Понял?

Но настроение толпы уже переменилось, и она враждебно смотрела на своего предводителя.

– К суду его! – раздались крики. – Шо он пришел и командует у нас! Сами проживем, без городской помощи! Знаем как!!

Мужик с винтовкой, слыша эти крики, заорал:

– К суду его, суду! Батюшка, будь мировым. За Прохора!

Но священник, отец Корнил, торопливо ответил:

– На все суд Божий. Разберетесь сами, а я побежал, – у меня матушка болеет, и некому ей подать лекарства и поесть.

Он сбежал с крыльца и торопливо пошел со двора. Толпа молчала, озлобленно ощупывая глазами Пыхтю. Зверь напрягся и приготовился к прыжку на своего мучителя.

– Что с ним делать? – заорал крестьянин в овечьем зипуне. – Надоть громадой его судить и немедля! Если он еще к нам приедет снова, то опять убьет кого-нибудь. У него жизнь бандитская! Он городской, и будет нас грабить, как всегда! Стрелять таких, как собак!

Мужик с винтовкой закричал:

– Стрелять в него мало. Повесить! Если бы не он, и с барином простились по-хорошему, и все живы были бы! Давай вешать! Тащите веревку! – принял он решение.

Пыхтя растерянно следил за смертельными для него приготовлениями. Потом закричал:

– Что вы хотите делать? Да вам, грязным уродам, новая власть дала землю, все дала! Меня партия послала сюда, чтобы вразумить вас к новой жизни, которая начинается сейчас! Сами ж вы не способны что-то сделать для себя, вас как малых деток надо учить, водить за ручку! Наслушались баек барина да попа, будто бы вам все упадет под ноги, без труда! Вам нужен поводырь, и наша партия им является, – ведет вас к лучшей жизни! Я вам помог, а вы меня в петлю! Дурнями были, дурнями и остались!!

Но уже через верхнюю балку на крыльце пропустили веревку и набросили петлю на шею Пыхти. Он не сопротивлялся.

– Так что, без суда будете вешать? – только и спросил он.

Мужик в зипуне закричал в ответ:

– Вот суд, как над барином! Громада согласна с ним покончить за убийство Прохора? – обратился он к крестьянам.

– Согласна! Так! – раздались недружные угрюмые голоса.

– Вот и весь суд! – радовался мужик в зипуне. – Мы и без вас таперича проживем. Земля наша. Спасибо скажешь на том свете советской власти, но законы у себя мы устанавливаем свои. Коммунии нам не треба. Правильно, мужики?!

На этот раз раздались более дружные голоса о своем согласии.