Милица Матье - Кари, ученик художника

– Плохо, надо его искать! – говорит первый.

– Ищи там, а я посмотрю здесь!

– А что мне делать с этим мальчишкой, которого ты стукнул по голове? – спрашивает третий голос.

– Он жив?

– Дышит, только не в себе, глаза закрыты!

– Так неси его к начальнику, а мы тебя догоним. Да, возьми-ка этот браслет царевны, пусть запишут, что он был у него в руке! Ну, иди!

Кто-то уходит. Значит, он уносит Кари! А Паири лежит здесь и ничего не может сделать! И при каждом движении нестерпимая боль в ноге.

Те двое еще некоторое время остаются на месте, потом Караи кричит:

– Эй, пошли! Мальчишка, видимо, удрал. Надо торопиться, а то он еще приведет кого-нибудь!

Шаги. Они уходят, уходят! Он спасен! Скорее, скорее бежать в поселок, звать всех на помощь Кари! Только как он отсюда выберется? Болит нога, но теперь Паири ощущает боль в раненом плече и вообще во всем теле. Он, видимо, сильно оцарапался о камни, пока катился вниз. А из плеча даже течет кровь – его, значит, ударили чем-то острым. Хорошо еще, что он отшатнулся или тот человек бил наудачу в темноте, нож (или что это там было, кинжал?) только скользнул по плечу.

Паири пробует встать на ноги, держась за скалу, но сразу же падает от боли. Однако мысли о Кари придают мальчику силы, и он повторяет попытку. Закусив губу, чтобы не стонать, он снова пробует подняться, и на этот раз ему удается удержаться на ногах. Прислонясь спиной к скале, он переводит дыхание, потом ощупывает ногу. Больно, но надо идти.

Паири оглядывается и при свете луны намечает путь наверх. Сначала надо перелезть через этот камень, так… Теперь туда – левее, теперь самое трудное – подняться на тот выступ!

Ох, как ноет плечо! Ну да ничего, надо думать о Кари, тогда сразу находятся силы. Еще немного. Неужели он действительно уже лежит на дороге?

Встать, встать скорее, вот так, а теперь идти, только куда? В Долине царей работает лишь несколько живописцев, каменотесы уже все кончили. А живописцев так мало, что, пожалуй, им не справиться со стражей. Почти все мужчины поселка заняты сейчас в Долине цариц, их-то и надо известить в первую очередь. Но ведь обо всем, что случилось с Кари, надо сообщить и его отцу, и на восточный берег – может быть, Хеви уже там?

Куда же идти прежде всего? А сил так мало, кровь из плеча все еще течет… И Паири решает как можно скорее добраться до поселка – рассказать обо всем Онахту. А он уж сам решит, что лучше делать.

Пошатываясь и хромая, мальчик едва бредет по знакомой тропинке…

– Великие милосердные боги! За что вы посылаете на мою голову еще и это несчастье! Сын мой, сын мой! Что с тобой будет?

Художник Хеви открывает глаза, потому что за дверью раздается отчаянное женское рыдание.

Вчера, когда Хеви, приехав наконец в столицу, пошел доложить о поездке второму жрецу храма Амона, его встретил при выходе из ворот храма мальчик в жреческой одежде и передал просьбу врача Бекенмута немедленно прийти к нему. Мальчик проводил Хеви к дому врача.

Бекенмут рассказал художнику все, что случилось в поселке за время его отсутствия. Их разговор затянулся далеко за полночь, и Хеви остался ночевать у врача.

Услышав рыдания, Хеви вскакивает, накидывает одежду и распахивает дверь.

– Беда, господин, новая беда! – вся заливаясь слезами, бросается к нему Неши. – Сколько горя в нашей семье, сколько горя! Сначала схватили Нахтмина, потом чуть не осудили мужа, а теперь они утащили моего сына, моего Кари, в тюрьму и мы даже не знаем, жив ли он!.. Вот муж прислал своего ученика сказать мне об этом!

Около Неши стоят высокий юноша и мальчик, которые кланяются Хеви.

Новость как громом поражает художника.

– Как это случилось? – только и может он сказать.

Юноша рассказывает все, что ему известно. Во время его рассказа входит Бекенмут и тоже слушает.

Выслушав юношу и немного успокоив Неши обещанием немедленно пойти к верховному жрецу, Хеви снова уходит в спальню и зовет с собой ученика столяра.

– Можно и мне, господин? Мне тоже надо тебе много рассказать, – робко говорит мальчик.

– А кто ты, дружок? – спрашивает Хеви.

– Я Тути, друг Кари… – Тути хочет еще что-то сказать.

Молодой столяр перебивает его:

– Отец Кари велел мне найти этого мальчика в Святилище и отвезти сюда, чтобы он рассказал все, что знает, врачу Бекенмуту и тебе, если ты уже вернулся.

– Тогда идем, мальчик!

Хеви сначала выслушивает молодого столяра и отпускает его, а потом долго беседует с Тути.

В это время Бекенмут всячески успокаивает Неши и уговаривает ее собраться с силами и не говорить о тяжелом событии Таиси, иначе лечение девочки будет нарушено таким потрясением. Мать врача уводит к себе Неши, а ученик Онахту уходит обратно в поселок. Бекенмут терпеливо ждет конца беседы Хеви и Тути.

Наконец дверь спальни открывается и художник выходит в сопровождении мальчика. Хеви уже совершенно готов для посещения верховного жреца. Он отказывается от еды, которую ему предлагает Бекенмут, и торопливо уходит, попросив разрешения у Бекенмута оставить Тути в его доме до своего возвращения. Художник глубоко потрясен и тем, что ему передал столяр со слов Паири, и рассказом Тути. Мальчик подробно сообщил Хеви обо всем, что он услыхал в доме Пауро, а также историю с маджаем Монту, которую ему рассказал Кари. Сопоставив все это вместе, Хеви смог ясно представить себе настоящее положение дела.

Гнев до такой степени переполняет художника, что порой ему становится трудно дышать и приходится останавливаться, хотя он стремится дойти как можно скорее. Через пальмовую рощу храма Амона-Ра Хеви выходит к жилищам жрецов.

Вот и дом Аменхотепа. Появление Хеви не удивляет ни привратника, ни сидящего в первой комнате писца, который обычно докладывает о приходящих верховному жрецу, – художник не раз бывал здесь по вызову Аменхотепа. Хеви просит узнать, может ли он видеть верховного жреца по очень важному и срочному делу. Писец уходит и, вернувшись, молча указывает рукой на дверь в приемную верховного жреца Аменхотепа.

Хеви входит. Он бывал уже в этой просторной комнате, посередине которой на постаменте из прекрасно отполированного темного гранита стоит тончайшей работы резной деревянный футляр, покрытый листовым золотом. В этом футляре помещается великолепная золотая статуэтка бога Амона-Ра. Сейчас дверцы футляра открыты, и статуэтка поблескивает в свете горящего перед ней золотого же светильника. Здесь всегда сравнительно прохладно – выстланный каменными плитами пол, высокий потолок, окна, выходящие на север и запад, постоянный легкий сквозняк – все это смягчает жар палящего дня. В комнате приятно пахнет благовониями, тлеющими на углях жертвенника перед статуэткой Амона-Ра, и цветами, большие букеты которых стоят возле нее. Мебели здесь немного – четыре кресла черного дерева с вставками из слоновой кости и золота, такие же скамеечки, которые ставятся под ноги, и столики, тоже из ценных пород дерева и тоже украшенные резьбой или вставками из кости, самоцветов, золота.