Николя Матье - И дети их после них

Антони стоял на берегу и смотрел прямо перед собой.

Воды озера лежали на одном уровне с солнцем и казались тяжелыми, как нефть. Временами карп или щука, проплывая близко от поверхности, морщили их бархат. Мальчик потянул носом. В воздухе стоял запах тины, слежавшейся от жары земли. Июль усыпал веснушками его уже широкую спину. На нем не было ничего, кроме старых футбольных трусов и поддельных очков «рей-бен». Жара стояла убийственная, но дело было не только в этом.

Антони только что исполнилось четырнадцать. На полдник он мог умять целый багет с «Веселой коровой». По ночам ему случалось иногда сочинять песни, лежа в наушниках. Родители у него были полный отстой. А осенью он пойдет в третий класс [2] Согласно французской системе образования третий класс средней школы соответствует примерно нашему девятому. .

Его кузен – вот кто не парится. Подремывает себе, растянувшись на полотенце, красивом, купленном на рынке в Кальви в том году, когда они ездили в лагерь. Даже лежа он выглядит высоким. Все запросто дают ему двадцать два, а то и двадцать три года. Кстати, кузен с успехом использует это обманчивое впечатление о себе, чтобы ходить туда, где ему бывать не положено. В бары, кабаки, по девочкам.

Антони вытянул из засунутой в карман шортов пачки сигарету и спросил у кузена, не кажется ли, часом, и тому, что они тут скоро подохнут от скуки.

Кузен не пошевельнулся. Под кожей у него угадывался четкий рельеф мускулов. Время от времени, когда на складку у подмышки садилась муха, его кожа вздрагивала, как у коня, которого донимает слепень. Антони тоже хотелось быть таким – стройным, с накачанным торсом. Каждый вечер у себя в конуре он отжимался и качал пресс. Но он был другой. Всегда квадратный, массивный, как бифштекс. Как-то в школе классный надзиратель доставал его из-за порванного футбольного мяча. Антони предложил ему встретиться у выхода. Тот так и не пришел. Да и «рей-бены» у кузена настоящие.

Антони закурил сигарету и вздохнул. Кузен знает, чего хочет. Антони уже несколько дней уламывал его сходить на пляж «голозадых», хотя это было слишком оптимистичное название, потому что ничего особенного там не увидишь, кроме девиц топлес, да и то не факт. Но, как бы то ни было, идея побывать там прочно засела в голове у Антони.

– Ну давай сходим…

– Не-а, – буркнул в ответ кузен.

– Ну пожалуйста.

– Не сейчас. Купайся себе.

– Да, правда…

Антони уставился на воду своим странным печальным взглядом. Как бы лениво опущенное правое веко искажало его лицо, придавая ему постоянно угрюмое выражение. И тут облом. Как и с этой навалившейся на него жарой, с этим неуклюжим, словно обрубленным телом, с ногами сорок третьего размера, со всеми этими прыщами, то и дело выскакивавшими на физиономии. Купаться… Легко ему говорить, этому кузену. Антони сплюнул сквозь зубы.

За год до того утонул младший Колен. Четырнадцатого июля, нетрудно запомнить. В тот вечер на берегу озера и в леске собралось много местных – посмотреть праздничный салют. Жгли костры, устраивали барбекю. Как обычно, сразу после полуночи вспыхнула потасовка. Сначала солдатики из казармы не поделили что-то с арабами из «зоны» [3] Имеется в виду так называемая «зона первоочередной застройки» – кварталы новостроек, появлявшиеся в 1970—1980-е годы на окраинах больших городов и заселявшиеся впоследствии выходцами из стран Северной Африки. , а потом ввязались «головастики» из Энникура. В конце концов в драку полезли любители отдыха на природе, в основном молодежь, но были и семейные мужики, пузатые обгоревшие на солнце бельгийцы тоже не остались в стороне. На следующий день на месте драки нашли обрывки жирной бумаги, испачканные кровью дрова, кучу битых бутылок и даже «Оптимист», мини-яхту местного акваклуба, застрявшую в дереве; неслабо, да? Не нашли только младшего Колена.

А ведь тот весь вечер торчал на озере. Это было точно известно, потому что он пришел туда со своими корешами, которые потом все подтвердили. Ребята как ребята, ничего особенного, Арно, Александр или Себастьен, только-только окончили школу, у них даже водительских прав еще не было. Пришли они туда специально посмотреть на традиционную драку, сами ввязываться не собирались. Но в какой-то момент оказались в самой гуще. Дальше все было туманно. Несколько свидетелей заметили паренька, который казался раненым. Вспоминали футболку всю в крови, а еще рану в горле – черную, влажную дыру. В сумятице никто не взял на себя труд оказать ему помощь. Утром постель младшего Колена оказалась пустой.

В последующие дни префект полиции организовал поиски в окрестных лесах, а аквалангисты тем временем обследовали дно озера. Зеваки часами наблюдали за тем, как снует туда-сюда оранжевый «Зодиак». Аквалангисты плюхались в воду спиной, доносился далекий всплеск, и потом все долго ждали в мертвом молчании.

Говорили, что мать Колена в больнице, под транквилизаторами. Еще говорили, будто она повесилась. Или что видели, как она брела по улице в одной ночной рубашке. Отец Колена работал в муниципальной полиции. Он был охотник, а поскольку все, естественно, думали, что это дело рук арабов, была надежда, что он так или иначе сведет с ними счеты. Отец был тот самый коренастый тип, что сидел в лодке спасателей, подставив лысину палящему солнцу. Люди с берега наблюдали его неподвижность, его невыносимое спокойствие и медленно дозревавший череп. Его терпение всем казалось возмутительным. Людям хотелось, чтобы он что-то сделал, хотя бы пошевельнулся, надел фуражку.

Потом народ еще переволновался из-за того портрета, опубликованного в газете. На фотографии младший Колен получился каким-то нелепым, некрасивым, бледным, словом, как и должна выглядеть жертва. Вьющиеся на висках волосы, карие глаза, красная футболка. В статье говорилось, что он сдал выпускной экзамен с отметкой «очень хорошо». Достижение, учитывая его семейку. «Чего только не бывает», – сказал тогда отец Антони.

В общем, тело так и не нашли, и папаша Колен преспокойненько отправился к себе на работу. Жена его не повесилась – ничего такого. Только на таблетки подсела – и все.

В любом случае, Антони не имел ни малейшей охоты плавать в этом озере. Окурок с легким шипением коснулся поверхности воды. Он взглянул на небо и нахмурился от яркого света. На какой-то миг его веки сравнялись. Солнце стояло высоко, было, скорее всего, часа три. От курения на языке остался неприятный вкус. Нет, точно, время как будто остановилось. При этом новый учебный год надвигался со страшной скоростью.