Галина Барышникова - Мост для императора

В субботу, в восемь утра, Валерий со своей замученной собакой и не менее замученным фазаном подъехал к дому Петра. А в десять часов охотники уже были в Шаликово.

Ну и, конечно же, какая охота без бывшего егеря, неунывающего Леонида Анатольевича Тавлова.

Дядя Лёня долго не думал – он знал, куда вести затейливых охотников. Неподалеку, на Захарьинском поле, около карьера, и решено было выпустить птицу. А поле-то в утренней росе… Низкое осеннее солнце подрумянило сухую траву и повисло оранжевой сковородкой на голых ветвях деревьев. Воздух чист, пахнет жухлой листвой и ожиданием снега.

– Значит так, – скомандовал Леонид. – Выпускаем фазана, пусть он побродит немного в травке.

– Так ведь убежит. – У Валерия ёкнуло сердце, столько он настрадался от этого петуха.

– А собака на что? – У Лени на всё был ответ. – Выпускаем собаку, она находит фазана, тот поднимается в небо и…

– Улетает… – обреченно закончил Валера.

– Да не улетает! – Лёня перешел на ультразвук. – Не улетит! Понимаешь, не улетит! У тебя ружье на что? Охотнички. Все понятно? Главное: не спеши отпускать собаку, фазан должен набродов оставить, пусть собачка поработает. Понял?

– Да, понял, – сказал Валера и прищурился вдаль.

Так и порешили. И только Лёня выпустил из тесной коробки фазана и тот чуток почуял свободу, распрямил шею… как все вздрогнули от истошного вопля дяди Лёни: «Собаку держи, так твою разэтак!» Куда там. Берта на всех парах неслась к добыче. Фазан свечой взмыл в небо, тут же грянуло ба-бах! И битая птица камнем упала прямо на голову собаке. Та еле успела отскочить, развернулась и дернула обратно. Молчаливый Пётр повесил ружье на плечо, почесал бороду и виновато развел руками.

– Как-то вот… – смущенно пробормотал он.

Охота была окончена.

– И всё? – Валера и Берта переводили одинаково растерянный взгляд от распростертого на траве фазана к охотникам. – Вся охота?

– Ну, было бы у нас с пяток фазанов, тогда бы… – утешал Петр, укладывая в коробку отстрелянную птицу.

– Эх, охотнички хреновы! Вся охота – полторы минуты. Я же говорил: держи собаку. Ай! – Леонид в сердцах махнул рукой, сел на сырой пенек и закурил. – Вот бывало, по двое суток ходишь за лосем, найдешь его, выследишь, измокнешь весь, исстрадаешься, истомишься, вот тогда и вскинешь ружьецо, и так радостно тебе от этого выстрела. Это же тебе, победителю, салют. А тут – живая мишень… Я ж тебе говорил, подожди пока. А ты… – Дядя Лёня вздохнул, глубоко затянулся и исчез в табачном облаке.

– Лёнь, да ты не расстраивайся. В следующий раз мы купим фазана, двое суток по болоту пошлепаем, потом подползем к этому полю, ты выпустишь фазана, и мы… ба-бах. Этот самый салют.

– Ты чего это, Федорыч, спятил?

– Ладно тебе, смотри, на парне и так лица нет, – кивнул Пётр в сторону Валеры.

– А вот у меня случай на охоте был… – Лёня с пенька пересел на любимого конька.

– С кем?

– С тем, кого в природе здешней нет. Как вашего фазана.

– Всё у тебя загадки… – отмахнулся Петр.

– Пойдем в карьер, хоть по банкам постреляем что ли. А по дороге расскажу.

Встали с сырого бревна и побрели с коробкой по сырой раскисшей земле к карьеру на краю поля.

– Так вот, – продолжил Лёня. – Было это лет десять назад. Я тогда заядлым охотником был. Сообщили мне, что где-то под Коломной бродит чернобурка. Но хитрая такая, зараза, все ее видят, а взять никто не может.

– Под Коломной, говоришь? Редкость для чернобурки…

– Да в том-то и дело, что нет ее в этих краях. Я вскинулся. Отпуск взял, жена меня не пускает, я уж на рожон пошел. Кровь загудела… Поехал. Три недели я за этой пройдохой ходил. Вижу, целюсь – и нет никого. И так всякий раз. Измотала она меня. Отпуск кончился, а я не у дел. Звоню на работу и беру еще две недели за свой счет. И вот уже в последние дни моего шатания по лесам и полям я выследил зверюгу эту и уложил-таки. Подхожу к ней и…

– Что? – Валерка не дышал.

Петр, который слышал эту историю раз, десять, лишь улыбался в бороду.

– Подхожу, а она – такая красавица на снегу белом лежит вся в черно-серебристом своем меху. Всё, думаю, Настьке, жене своей, шапку сделаю…

Подхожу ближе и не пойму: чего-то снег вокруг моей красавицы тоже черный. Беру в руки и…

– Что? – Седобородый Валера вдруг стал мальчишкой с горящими в нетерпении глазами.

– Чего дальше-то?

– Беру в руки, а это… оказалась обычная рыжая лиса.

– Как?

– Вся в саже перемазанная. Нашли мы потом с охотниками ее логово. Она, зараза такая, в старом разрушенном доме, в печном дымоходе себе нору сделала. Дымоход, печка – много ли надо, чтобы из рыжей лисы чернобуркой стать.

– И что ты сделал?

– Да злой я, как шайтан, был. Пять недель потратить на эту бестию. Взял ее, проволокой к арматуре, что из бетона торчала, привязал, и стояла она так до весны. Представь, выходишь из чащи – а там чернобурка стоит. Так охотники всю бетонную плиту изрешетили.

– Да, Лёня, месть твоя страшна.

– И танки наши быстры. Но не важно. Лиса меня, конечно, здорово обманула, но я все же ее взял.

– Да, потешил ты свое ретивое, охотничье, это правда. – Пётр тем временем установил банки, поставил щит и начертил на нем угольком мишень.

– Стреляем по очереди, – скомандовал Лёня.

И полетели пули по мишеням, только грохот стоял да банки звенели.

К вечеру, голодные да усталые, мужики вернулись домой. Настасья, жена Леонида, уже наготовила им всякую закуску: грибочки, огурчики, картошечку с лучком. И пока охотники медленно одомашнивались, уже и суп из фазана был готов. Праздник бравого охотника был в самом разгаре, как вдруг Петр, убрав в сторону приветливость улыбки, нахмурил брови.

– Я давно хотел поговорить с тобой, Лёнь.

– Я слушаю Вас, сударь. – Леонид любил витиеватый слог и манерность голубой крови.

– Не водил бы ты парней на эти раскопки.

– Так ты бы сразу сказал.

– Я и говорил тебе.

– Уж видно, как всегда, сударь, за Вашей деликатностью не уследишь.

Настя привстала, поцеловала мужа в курчавую макушку

– С Вашей-то Демидовской кровью, да за чужим целомудрием наблюдать.

Она отодвинула от Лёни стакан с красным вином.

– С какой кровью? – Пётр отставил в сторону свой стакан.

– С Демидовской. Я разве не рассказывал тебе, что мы из рода Демидовых?

– Настя, мужу больше не подавать. У него красная горячка. Да и гостей пожалей. – Пётр встал, чтобы попрощаться.

– Так он правду говорит, байстрюк он. Внук… праправнук байстрюка.

– Я знаю тебя уже лет двадцать, Лёнь, и что-то впервые ты байстрюком стал. Завтра будешь внуком Петра Первого, да?