Николай Садкович - Георгий Скорина

Георгий подтвердил это. Герцог сказал, что имя доктора Франциска Скорины и его книги, напечатанные на понятном народу языке, стали известны в Кенигсберге и вызвали всеобщий интерес и сочувствие к трудам ученого мужа виленского. Затем он осведомился об отношении Скорины к Лютерову учению.

Георгий, помня о своем решении соблюдать осторожность, ответил уклончиво:

– Некоторые люди считали меня последователем Лютера. Однако в действительности я не принимаю участия в распрях между католиками и лютеранами. И с учением Лютеровым знаком недостаточно хорошо…

«Знает ли он о моей встрече с Лютером?» – пытался угадать Георгий. Но тот, видимо, удовлетворился ответом и, кивнув головой, повторил, что добрая молва о деятельности доктора Франциска внушила ему мысль пригласить его к себе для помощи в деле книгопечатном.

– Я хочу, чтобы доктор Франциск был моим главным помощником в книгопечатании. Вы осмотрите имеющуюся здесь типографию и сами увидите, что нужно… – сказал герцог.

– У вашей светлости нет ни одного печатного мастера?

– Есть, и, кажется мне, довольно искусный. Он также является и врачом. Но человек этот принадлежит к отверженному иудейскому племени, и я не могу вполне доверять ему. Особенно же в печатании священных христианских книг… Сейчас вы увидите его. – И герцог приказал привести Товия.

Еврея ввели в зал. Это был пожилой тощий человек, одетый в черный длиннополый кафтан. Курчавые волосы, выбивавшиеся из-под ермолки, и длинная борода были перевиты серебряными нитями. Большие черные, глубоко сидящие глаза глядели испуганно и тоскливо.

– Товий! – сказал герцог. – Приехавший к нам из Вильны доктор Франциск отныне будет твоим хозяином. Будь покорен и не перечь ему ни в чем… Вы же, доктор Франциск, можете распоряжаться иудеем по вашему усмотрению. Советую не проявлять в обращении с ним излишней мягкости, ибо это способно еще больше развратить его грешную душу.

Уже три месяца прошло с того дня, как уехал Георгий, а от него все еще не было никаких известий. Маргарита никуда не выходила из дому, проводя дни в тревожных размышлениях. Гинек трогательно заботился о жене своего учителя. Ее часто навещали друзья: супруга Бабича, Богдан и другие деятели братства, но посещения их не могли рассеять чувства одиночества.

Как-то раз, когда Гинек ушел в друкарню и Маргарита была одна в доме, к ней снова явился Михась Адверник. Ей не хотелось оказаться наедине с этим неприятным и подозрительным человеком, но она считала себя обязанной принять родственника пана Юрия.

Михась осведомился о том, когда должен возвратиться доктор Францишек, и сказал:

– Обстоятельства мои таковы, что более ждать не могу. Сегодня я подал мою жалобу в суд… Однако если пани Маргарита окажется более сговорчивой, то можно будет дело прекратить… – И многозначительно добавил: – Я думаю, что для пани будет полезнее поладить мирно. Ибо на суде могут открыться некоторые не совсем выгодные для пани и ее нового мужа подробности…

Маргарита удивленно взглянула на него.

– Не понимаю, о чем ты ведешь речь… Ни мне, ни мужу моему нечего скрывать от людей…

– Как знать? – усмехнулся Михась. – Найдутся в Вильне люди, которые смогут рассказать судьям о тайной связи, существовавшей с давних пор между пани Маргаритой и Францишком Скориной. И возможно, судьи сочтут, что… безвременная смерть несчастного моего дяди…

Маргарита выпрямилась:

– Как ты смеешь!

Михась невозмутимо усмехнулся:

– Не гневайтесь, прекрасная пани, некогда приходившаяся мне теткой…

Она дрожала от бессильного гнева… В этот миг, отстранив растерянного слугу, вошел Николай Кривуш.

– О, пан Николай! – обрадовалась Маргарита.

Опустившись на одно колено, Кривуш галантно приложился к руке пани.

– С глубокой грустью я наблюдаю, – сказал Николай, – что с отъездом моего друга пани развлекается с другими кавалерами.

– Что вы, пан Николай! – воскликнула Маргарита. – Это Михась Адверник, племянник покойного пана Юрия. Он явился по делу…

Она взглянула на своего неприятного посетителя. Тот поднялся с места и, глядя в сторону, сказал:

– Мне пора идти. Приветствую любезную пани.

Кривуш пристально посмотрел на Михася.

– Так это ваш племянник? – спросил он. – Вы говорите, его зовут Михась?

Племянник быстро пошел к двери. Кривуш преградил ему дорогу.

– О, юноша! – сказал он насмешливо. – Не стыдно ли тебе забывать старых знакомых?

– Я вас не знаю, – пробормотал Михась, пытаясь пройти мимо толстяка.

– «Спеши медленно» – гласит латинская пословица, – сказал Кривуш, распростерши руки. – Присядь, мой друг, и побеседуем.

Михась опустился на стул.

– Давно ли, пани Маргарита, вы знаете вашего племянника?

– Я не знала его прежде, – ответила Маргарита, все больше удивляясь. – Он появился только теперь.

– Для чего же он явился к вам? – продолжал Кривуш свой допрос. – Только для того, чтобы изъявить свои родственные чувства?

– Нет, он требует наследства пана Юрия.

– О, алчность! – Кривуш воздел руки к небу. – Во что превратила ты этого благородного и тихого юношу!.. Однако, пани Маргарита, почему вы, никогда не видев прежде сего пана, поверили тому, что он является племянником вашего покойного супруга?

– Он показал мне письмо, писанное рукой пана Юрия.

Кривуш похлопал Михася по плечу:

– Недурно придумано, дружок!

И, обратившись к Маргарите, сказал:

– Не сочтите за труд, любезная пани, оставить нас наедине на несколько минут. Нам с паном нужно серьезно потолковать.

Окончательно сбитая с толку, Маргарита вышла из комнаты.

– Итак, Криштоф Дымба, тебе надоело твое благозвучное имя и ты решил взять другое? – спросил Кривуш. – Какие причины побудили тебя к этому?

– А тебе что за дело? – Он стоял, сжав кулаки, с перекошенным от злобы лицом.

– Сейчас объясню, – серьезно сказал Кривуш. – Мне действительно не было дела до твоих плутней в Кракове, ибо об этом надлежало бы тревожиться королевским судьям. Что касается ограбления тобой монастыря близ Люблина, то я вовсе не собирался выступать на защиту отцов францисканцев… Но теперь, Криштоф, ты захотел ограбить и опорочить моих друзей. Вот этого-то я не допущу…

– А что можешь ты сделать? – спросил Криштоф.

– Очень немногое: сообщу судьям о твоих прошлых подвигах.

– Так они тебе и поверили!

– О, не беспокойся, друг мой. Кроме меня, найдутся люди, хорошо знающие тебя, например люблинский аббат Амвросий, начальник краковской стражи и другие.

– У меня есть могущественные покровители, – сказал Криштоф.

– Догадываюсь, – невозмутимо ответил Кривуш, – но, когда ты будешь разоблачен, кто захочет опозорить свое имя связью с вором, мошенником и святотатцем?