Самуэлла Фингарет - Дёмка – камнерез владимирский

След вывел Дёмку к большому плоскому камню, торчавшему среди леса наподобие скамьи. Трава и вереск вокруг полегли на самую землю. «Долго топтался», – подумал Дёмка. Он подошёл к камню, провёл рукой по мелким царапинам, едва различимым на гладкой поверхности. «Кувшины и кубки, должно быть, сминал, чтобы сподручней было в мешке нести».

Камень с царапинами указал, что направление выбрано верное. В другой раз, куда держать путь, Дёмка разведал в кузнице, черневшей с края селения. Избы расположились по обе стороны проезжей дороги. Кузница встала поодаль.

– Значит, ты сын Гордея! – Кузнец встретил Дёмку, как дорогого гостя. – Кто же о Гордее не слышал? Среди мастеров мастером был. Сам кузнечишь или мал ещё молот держать? Оставайся у меня заместо брата, а хочешь – подручного.

– От товарища я отстал, – решил соврать Дёмка. Он не мог объявить правду. – По важному делу отправились, да разминулись в лесу. Не проходил ли мимо? Собой не старый, борода клочковатая, глаза близко к носу бегают.

– Щербатый, без переднего зуба?

Дёмка поспешно кивнул головой.

– Проходил, как есть проходил. Ночевал в кузне.

– Давно?

– Две ночи минуло. Пришёл под вечер. «Пустишь на ночёвку?» – «Не выгонять же», – говорю. Проходимцем показался мне твой товарищ, не обессудь. Он глазами вокруг обшарил, приметил, что горн топится. «Дозволь, – говорит, – хозяин, горн не гасить, иззяб я. За доброту и огонь заплачу», – и сунул мне в руку пять золотых бляшек. Я тиснённый узор рассмотрел и принял, не удержался. «Пожара, – говорю, – опасаюсь». – «Не малолеток, к огню привычен». Утром прихожу – горн горячий, щербатого и след простыл и тигля одного не хватает. Зачем он ему понадобился? Или вместо горшка прихватил?

«Известно зачем, – подумал Дёмка. – Ночью золото переплавил и с тиглем унёс».

– Говорил, в какую сторону повернёт?

– Не обмолвился. Прямоезжая дорога у нас одна, на реку Москву выводит. А лучше всего оставайся. Опередил он тебя намного, вряд ли догонишь.

– Ничего, догоню.

Кузнец положил в мешок лепёшки, сало, овечий сыр.

– Возьми, в пути пригодится.

– Спасибо.

– Да прошу, сделай милость, верни своему приятелю его добро. Никогда за постой платы не брал, а тут словно бес попутал, – кузнец протянул в горсти золотые бляшки.

Достаточно было взгляда, чтобы увидеть: точно такую Дёмка поднял в лесном шалаше.

– А как не встречу? Сам говоришь – опередил он намного.

– Делай тогда что хочешь. Хочешь – в реке потопи, хочешь – невесте будущей на потеху оставь. Работа искусная.

Дёмка коснулся рукой земли, выпрямившись сказал:

– Пусть пошлёт тебе удачу бог кузнецов Сварог.

Священники запрещали упоминать старых богов. Кузнец огляделся по сторонам, но тут же рассмеялся над собственной опаской и, как равному, поклонился Дёмке большим поклоном.

– Спасибо на добром слове, будет нужда – приходи.

Утоптанная, исхоженная, иссечённая колёсами дорога тянулась через заросший кустарником лес. Чёрные ели или березняк подступали к самым обочинам. Неожиданно стволы раздвигались. Открывалось озеро с рыбачьими лодками, замершими над собственным отражением. За распаханными прогалинами появлялось селение: избы, окружённые частоколом, землянки и клети, вспучившиеся наподобие нарытых кротом холмов.

Дёмка спрашивал у жителей: «Не проходил невысокий такой, клочьями борода, щербатый?» Кто отвечал: «Много мимоходящих топчут дорогу, всех не упомнишь», кто говорил: «Проходил, своими глазами видел». – «Давно ли было? Отстал я». – «День с ночью и полдня минуло».

В большом селении, постучавшись по избам, Дёмка услышал: «Ночевал, в Берлад сманивал». – «В Берлад?» – «А сам не туда разве? Вместе, говоришь, шли». – «Вместе… туда…» – «Поспешай, коли догнать решился».

Дёмка сокращал расстояние, как только мог. Спать ложился, где заставала густая темень, вставал до света.

– В полдень пил у колодца воду, – сказала старуха в другом селении. – Солнце, глянь, ныне под землю катится, а тогда в самой небесной серёдке стояло.

«Всё, – сказал сам себе Дёмка. – Завтра догоню». Он не знал, как поступит, догнав Лупана, но сердце снова забилось часто, как тогда, у разрытой ямы, где он поднял свой нож.

За околицей показался мужик. Он шёл, опираясь на суковатую палку, и волочил набитый мешок.

– Ты что, сосед? – закричала старуха, забыв про Дёмку. – Уходил на шести ногах – на трёх возвращаешься?

– Продал коняшку, все четыре ноги как есть продал. Попался по дороге плюгавый такой, быстроглазый, цену сходную предложил. Не удержался я – продал.

– Щербатый? Золотыми бляшками расплатился? – бросился к мужику Дёмка.

– Что за расспросчик нашёлся, из боярских прихвостней? – озлел вдруг мужик и, оттолкнув Дёмку, скрылся за избами.

– Пропал ты, парень, – сказала старуха. – Конный пешему не товарищ. Теперь не догонишь, как ни спеши.

– Догоню.

«Догоню, – твердил Дёмка, отмеряя дорогу. – В Киеве ли, в Берладе – всё равно догоню».

«Догонишь-догонишь», – шептали берёзы. «Догонишь», – ухали ели. Ветер шевелил косматые лапы, летел дальше и длинно свистел: «Догонишь-догонишь-догонишь…»

Луна успела сменить обличье, из лепёшки перевернуться на серп, когда голодный и оборванный Дёмка вышел к Москва-реке.

В пойме Москва-реки и её правого притока речки Пахры добывали известняк. В уступах высоких, размытых волнами берегов расположились каменоломни, и от отцов к сыновьям повелось селениям Мячкову, Тучкову и Домодедову находиться при камне.

– Все мы тут с камнем повязаны, – сказал хозяин приземистой крепкой избы, куда толкнулся усталый Дёмка. Солнце с лучами-месяцами, вырезанное над входом, поманило войти.

– Ешь, да грейся, да сказывай, куда путь-дорогу держишь, как зовут-величают. Меня Гораздом назвали, жену – Вивеей. Дочку определили мы Дарьей быть – Дарёнка значит.

Качавшая люльку Вивея выглянула из-за печки и весело закивала головой. В люльке попискивала Дарёна.

Горазд поставил перед Дёмкой миску с дымящейся чечевичной похлёбкой, сел и приготовился слушать. Был он кряжистый и основательный, как стоявшие у стены стулья-долблёнки из цельных пней. Широкими плечами и бородой Горазд напомнил Дёмке отца.

– Дёмка, Дементий я, иду из Владимира.

– Ишь, а наши, напротив, собрались во Владимир. Дождусь, когда Дарёнка из люльки выползет, и тоже во Владимир подамся, силы в камне пытать. Князь Андрей мастеров созывает, слышал?

– Не слышал, раньше, должно быть, ушёл.

– Что же без отца-матери и налегке?

Сам не зная, как получилось, Дёмка рассказал про кузницу за посадским оврагом, и про отцову смерть, и как стала ему вместо отца и матери сестра Иванна. Одно утаил: зачем и куда путь держит. Закончил так: